Избранные произведения в одном томе
Шрифт:
Далее, опять-таки как и в случае Салли Палмер, на месте обнаружения трупа не нашлось никаких улик, которые могли бы указать на личность преступника. Почва слишком запеклась под солнцем, чтобы на ней могли остаться отпечатки ног, и за исключением волокон от веревки, зацепившихся за сломанные ногти жертвы, никаких прочих микроследов, с которыми могли бы поработать эксперты, тоже обнаружено не было.
Впрочем, пусть над этими вопросами ломают голову другие. Лично мой вклад в расследование почти завершен. Сейчас я занимался тем, что делал последние слепки шейного позвонка, поцарапанного ножом. Как никогда
Как только Марина ушла, я набрал номер Дженни и с таким нетерпением поджидал, когда она возьмет трубку, что испытал чуть ли не физическую боль.
— Извини, — запыхавшись, сказала она. — Тины нет дома, а я была в садике.
— Ну как ты? — спросил я, неожиданно занервничав. Целиком погрузившись в свои мысли, я забыл, что у Дженни могли быть собственные представления о наших с ней отношениях. Причем кардинально отличающиеся от моих.
— Да я в порядке, а ты-то как? Здесь все только и говорят что про клинику. Тебя не ранили?
— Нет-нет. Генри досталось гораздо больше моего.
— Господи Боже, я когда услышала, то подумала… Ну, в общем, я очень беспокоилась.
Надо же, а ведь мне это и в голову не пришло! Отвык, видно, думать о других.
— Извини. Действительно, надо было позвонить пораньше.
— Ничего. Я просто рада, что с тобой все хорошо. Да я бы и сама позвонила, но… — Я напрягся, ожидая продолжения. «Ну вот, сейчас начнется». — Знаешь, я помню, что мы договорились пару дней… поодиночке, да… В общем, я бы очень хотела тебя увидеть. В смысле если ты не против.
Я невольно улыбнулся:
— Конечно, не против.
— Точно?
— Совершенно точно.
Мы рассмеялись.
— Господи, это так глупо! Я чувствую себя прямо как девчонка-тинейджер, — сказала она.
— Я тоже. — Я взглянул на часы. Десять минут второго. ВМанхэм можно добраться к двум, а вечерний прием начинается только в четыре. — Могу прямо сейчас заехать, если хочешь.
— Хорошо.
У нее это прозвучало застенчиво, но я почувствовал, что она улыбнулась. Из телефона донесся мелодичный звук, две стеклянные ноты.
— Погоди секунду, кто-то в дверь звонит.
Брякнула трубка, положенная на стол. Я присел на краешек лабораторного стола, все еще улыбаясь как идиот, и принялся ждать. К черту личную свободу! Все, чего мне хотелось, — это оказаться с ней рядом прямо сейчас. Уже давно я ничего не желал так страстно.
В телефоне слышались слабые звуки радио. Что-то долго она там ходит… Наконец трубку взяли.
— Это молочная лавка? — пошутил я.
Молчание, хотя слышно, как на том конце кто-то сопит. Чуть запыхавшись, будто человек только что с чем-то возился.
— Дженни? — неуверенно спросил я.
В ответ — ничего. Звук дыхания слышался в течение еще пары ударов сердца, а потом раздался мягкий щелчок. Линия разъединилась.
Некоторое время я тупо смотрел на свой мобильник, затем стал перезванивать, путаясь в кнопках. «Ответь! Пожалуйста, ответь!» — молил я. Однако в
Нажав отбой, я кинулся к машине, на ходу набирая номер Маккензи.
Глава 20
Нетрудно догадаться, что случилось. Дом рассказал всю историю. На том же расшатанном столике, за которым мы в свое время ели жареное мясо, лежал надкусанный сандвич, уже начавший коробиться на солнцепеке. Рядом — безразлично наигрывающий какую-то мелодию радиоприемник. Дверь, ведущая из кухни в садик, распахнута настежь, в проеме болтается стеклярусная занавеска, которую постоянно задевали снующие взад-вперед полицейские. Половик из кокосовой копры, ранее лежавший при входе, отброшен к холодильнику. А вот телефонная трубка на своем обычном месте. Там, куда ее положила чья-то рука.
Сама же Дженни словно испарилась.
Когда я приехал, полиция не хотела меня впускать. Они уже отгородили место происшествия кордонами, и толпа соседей с детьми мрачно следила с улицы, как одетые в униформу сотрудники то исчезают внутри, то появляются вновь. Молодой констебль, нервно обшаривавший взглядом загон возле дома, преградил мне дорогу, едва я шагнул к калитке. Выслушивать объяснения он отказался, и его можно было понять: ведь я находился в таком взвинченном состоянии. Пройти разрешили только с появлением Маккензи, который, вскинув руки, все пытался меня успокоить.
— Ничего не трогайте, — сказал он в дверях, будто я сам ничего не понимал.
— Я не новичок!
— Вот и прекратите себя так вести.
Я чуть было не огрызнулся, однако вовремя сообразил, что он прав. Сделал глубокий вдох, стараясь взять себя в руки. Маккензи задумчиво меня разглядывал.
— Вы с ней хорошо знакомы?
Захотелось сказать: «Не лезьте в чужие дела!» — но, естественно, такого я не мог себе позволить.
— Только-только начали встречаться, — ответил я и сжал кулаки, увидев, как двое полицейских обрабатывают телефон, снимая отпечатки пальцев.
— Всерьез или просто так?
Я молча взглянул ему в лицо. Секунду спустя он кивнул:
— Извините.
«Нечего извиняться! Делай хоть что-нибудь!» Впрочем, все, что можно, уже и так делалось. Над головой стрекотал полицейский вертолет, а в полях виднелись фигурки людей в униформе.
— Расскажите еще раз, как все было, — распорядился Маккензи.
Я повиновался, до сих пор не веря в случившееся.
— Вы точно запомнили время, когда она сказала, что в дверь звонят?
— Да, я как раз посмотрел на часы, чтобы рассчитать, когда вернуться.
— И ничего больше не слышали?
— Нет! Господи Боже, средь бела дня! Как вообще кто-то мог запросто постучаться и утащить ее?! В поселке полно вашей дурацкой полиции! Какого черта! Чем они занимаются?!
— Слушайте, я понимаю ваши чувства, но…
— Нет, не понимаете! Кто-то должен был хоть что-то заметить!
Маккензи только вздохнул и терпеливо продолжил расспросы. Лишь потом я сообразил, какой выдержки ему это стоило.
— Мы опрашиваем всех соседей, но из других домов садика совершенно не видно. Впрочем, к нему ведет одна дорожка, через загон. Преступник мог подъехать на автофургоне, а потом вернуться тем же путем, и с улицы его бы никто не заметил.