Избранные произведения. Том 2
Шрифт:
— Как вы мыслите осуществить выключение?
— Предстоит спуститься по «цепочке эпох» — цепочке выходов Ствола в прошлом — в тот момент истории Вселенной, куда «провалился» хроноген, найти его, уничтожить. Звучит просто.
— А если удастся выключить, означает ли это, что мир вернется к исходному моменту истории — к началу эксперимента?
— У меня нет ответа на этот вопрос. — Златков опустил голову. — Есть только надежда. Нами задействован весь вычислительный потенциал Академии наук, но прогнозы финала требуют так много данных, что машины превратились в обычных прорицателей, в электронных гадалок. Ответы слишком неопределенны. После выключения мы можем «вывернуться наизнанку» —
Златков помолчал, пожал плечами и криво улыбнулся…
Ромашин подождал реакции присутствующих- все молчали — и встал.
— Атанас прав, высказанные им гипотезы воспринять трудно, но мы должны исходить из того факта, что в пределах ста парсеков от Солнца происходит свертывание пространства. Вселенная «ждет», чем закончатся наши попытки обуздать вырвавшуюся из-под контроля стихию, иначе мы давно прекратили бы существование. На худший вариант рассчитывать нечего — это гибель цивилизации, гибель всего сущего, значит, надо подготовить операцию так, чтобы выиграть жизнь. Решение Совета безопасности вы знаете: в Ствол пойдет Павел Жданов. Весь технический потенциал Земли готов работать на нас. Следует немедленно решить, что потребуется для операции, как организовать дальнейшую работу УАСС и Центра защиты.
— Как я понял, через лабораторию в Ствол пройти невозможно, — проговорил Шахов. — Или все же есть шанс?
— Не думаю, — сказал Златков. — Оттуда не возвращаются даже конкистадоры с дополнительной хронозащитой. И у меня есть подозрения, что выстрел Жданова не пройдет бесследно. По теории выделение энергии в возбужденном хронополе ведет к распаду вещества. Если теория верна, мы скоро убедимся в этом воочию.
— У меня сомнения иного рода,- вставил Костров.- Справится ли Жданов один?
Ромашин кивнул.
— Существенное замечание. Но у нас появилась идея использовать помощь некоторых изолированных в Стволе групп людей, попавших туда в момент хронопрорыва. Помните, я говорил о мужчине и женщине? По информации, которую удается получить от конкистадоров, известно, где они находятся в настоящее время. Мы перешлем им инструкцию, что делать, если… не хочется говорить об этом, но рассчитывать придется, — если с Павлом что-нибудь случится. Какие у вас есть вопросы? Ко мне? К Жданову?
Четыре взгляда: откровенно изучающий, испытующий, недоверчивый и сожалеющий — уперлись в Павла.
— У вас к нам, Павел?
— Нет, — покачал головой Павел, ощущая неловкость. Ему вдруг очень захотелось проснуться, хотя он точно знал, что не спит.
Ромашин тронул сенсор, кабинет превратился в панорамный виом. Холмистая равнина, отгороженная с одной стороны хвойным лесом, убегала к горизонту, где подпирал небо колоссальный пик Ствола…
Павел стоял на вершине холма спиной к Стволу и смотрел, как из-за леса встает солнце. Травянистая равнина, вызвездившаяся одуванчиками, была седой от росы. В долинах между
— Помните, конкистадоры реагируют только на прямой приказ, — бубнил сзади Федор Полуянов, поправляя что-то на поясе скафандра Павла. — На горизонтах, имеющих выход в пространство определенной временной эпохи, установлены хронокапсулы мембранного типа: внешне напоминают обычные лифты. Ими можно пользоваться, но только «вниз», в глубь истории. Вверх, в будущее, они не действуют. Как и всякие мембраны, они пропускают материальные тела в одну сторону…
Павел все это слышал не раз, но перебивать инженера, не знающего, чем помочь и что сказать, не хотелось.
— На всех горизонтах Ствола смонтированы ниши безопасности, — продолжал бормотать Федор, — в них можно не бояться коррекций и временных провалов. На четных горизонтах в северных коридорах вделаны в стены контейнеры с НЗ: молекулярные синтезаторы воды, блоки с продуктами, подвергнутыми субмолекулярному сжатию, аптечки, оружие…
Павел повернулся лицом к Стволу. С расстояния в пять километров детали на белом, с розовыми бликами утреннего солнца теле Ствола не замечались, он казался идеальным цилиндром, мачтой без парусов.
Павел перевел взгляд дальше.
От белого куба лаборатории не осталось ничего, кроме странных, металлических на вид башен, похожих на клыки динозавров. Башни торчали из стометровой воронки в земле, заполненной плотным черным дымом «аморфного времени». Воронка постепенно росла в глубину, «дым» разъедал землю, горные породы, металлы — любое вещество, кроме башен, добавляя работникам Центра защиты новые заботы и тревоги.
— Учти,что все эффекты,о которых говорил Златков, реальны.- Федор встал на колено, проверяя защиту сапог скафандра. — С чем ты наверняка столкнешься, так это с эффектом наслоения и дублирования с упрощением, когда вместо ста этажей горизонта насчитаешь двести, и с эффектом «марафонской дистанции»- коридоры Ствола покажутся чуть ли не бесконечными из-за многократного преломления-отражения в петле времени. Кроме того, могут встретиться полностью разрушенные горизонты, перенесшие протонное вырождение, побывавшие во «временном провале». Тебе «провал» не страшен, пока ты в ТФЗ-скафандре…
Павел посмотрел на фиолетовые конусы хроновизора, потом на грозное сооружение в несколько сот метров высотой, похожее на старинную пушку, ствол которой уперся в тело Ствола. Оптимизатор единственной временной линии настоящее- прошлое, с помощью которого Павла должны были «выстрелить» внутрь Ствола.
На мгновение защемило сердце, но Павел заставил себя думать о другом: о своей бывшей работе, о товарищах, ждущих его возвращения, о том, что так и не встретился с Люцией, и, кажется, напрасно… Потом стал думать о своей судьбе, и снова пришло ощущение беды, невосполнимой потери, и снова Павел заставил себя переключиться на иную волну… Интересно, скажет ли хоть что-нибудь таинственный голос? Или, по его разумению, все идет нормально?…
— Мы готовы, — раздался в наушниках голос Ромашина. До Павла не сразу дошел смысл сказанного.
— Я тоже, — с запозданием ответил он.
Федор, продолжавший что-то говорить, вдруг замолчал, встал с колена, похлопал Павла по плечу и протянул руку.
— До встречи, Павел. Будем ждать.
— До встречи. — Павел пожал руку и пошел к пинассу в низинке у рыжего ручья.
Через несколько минут он стоял на верхней смотровой площадке металлического левиафана, уткнувшегося хоботом в Ствол, задержался у люка. Сзади уже никого не было видно, равнина из конца в конец была пуста, начавшийся ветер гнал по ней зеленые волны, солнце скрылось за растущей пеленой облаков.