Избранные произведения. Том 3
Шрифт:
Из всех четверых первым разобрался в чудесах орилоунского трансфера — по сути, распределителя линий метро- Мальгин, который видел колебания остальных (он был единственным, кто видел всех сразу) и ушел не останавливаясь. Железовский же решил задержаться в зале, где всласть наигрался новой для него игрушкой, загоняв местную интеллектронику до «седьмого пота», и смог-таки определить принципы работы трансфера, сложнейшей пространственной машины, действующей на основе еще не известных земной науке законов
Для проверки выводов Железовский сделал два челночных выхода из трансфера: сначала в центр Галактики, где был выращен один из орилоунов, затем «за тридевять земель», то есть куда-то в такую область метагалактического домена, откуда ячеистая структура Метагалактики была видна с потрясающей четкостью. Потом, обнаружив, что времени прошло гораздо больше, чем он думал, Аристарх решил вернуться и вышел из «эскалатора» на «складе» управления, откуда и позвонил комиссару, чтобы уладить начавшийся конфликт…
Проголодавшись, Железовский вспомнил о своих обязанностях математика ИВК, испытал укол совести, но со звонком начальству решил повременить: хотелось закончить расчеты, которые он начал по заданию Бояновой, поработать над задачей многократного дублирования личности. Хотелось также встретить Шаламова и сообщить Мальгину, что бывший спасатель — на Земле. Хотелось многого, однако Аристарх еще не умел раздваиваться, как Майкл Лондон, и делать сразу несколько дел, приходилось выбирать. Зато грех было жаловаться на неинтересную жизнь.
Звонок личного видео, код которого знали только очень близкие друзья, застал математика в позе отдыхающего. Звонил Заремба.
— А вот перед вами фигура «Зевающий Геракл»! — провозгласил нейрохирург вместо приветствия, словно обращаясь к невидимой аудитории. — Как видите, скульптор приложил немало усилий, чтобы выделить рельеф фигуры, особенно в области тазобедренного сустава…
— Шалопай, — добродушно прервал Ивана Железовский. — Ты не меняешься. Что случилось? Ты какой-то встрепанный.
— Неужели заметно? Понимаешь, тут у нас побывал Шаламов, по-моему, искал встречи с Климом, а поскольку того не оказалось, побеседовал со мной… врезав напоследок по кумполу. Нет-нет, не физически, — поспешил добавить Заремба, видя, что глаза друга становятся круглыми, — суггестивно, взглядом. Хотя нокаут натуральный. Слава богу, «сын сумерек» был в благодушном настроении и не стремился отправить меня в объятия Морфея надолго, я пролежал всего три с половиной часа и почти все запомнил.
— «Сын сумерек»?
— Так Шаламова назвали безопасники, мне об этом на ухо шепнул один приятель-безопасник.
— А с чего он вспылил?- помедлив, спросил Железовский.- Ни с того
Заремба пожал плечами.Этот жест,как и руки в карманах, был его «фирменным» и мог выражать что угодно.
— По-моему, я неосторожно брякнул какую-то фразу о Купаве, не помню, что именно, но в связи с Мальгиным. Вот Даниил и взбеленился. Ну а ты где был? — В глазах молодого нейрохирурга загорелся жадный интерес. — Говорят, вы нашли-таки вход в орилоунское метро. Расскажи, а?
— Позже. А кто говорит?
Заремба уныло вздохнул.
— И ты стал, как Клим. Тот в последнее время дважды обещал рассказать о своих похождениях и не нашел времени. А еще человек-да.
— Расскажет, раз обещал,- успокоил друга Железовский.- Я, честно говоря, и не был почти нигде, изучал трансфер, нечто вроде переключателя каналов метро. Потенции у этой машины колоссальные! Мне показалось, что ее «струнная» сеть уходит и во времени, в прошлое и будущее.
— Давай проверим! — загорелся Заремба.
Железовский засмеялся — словно в огромной пустой бочке гулко загрохотали, перекатываясь, камни.
— Надо бы, да у меня пока обязательства. Закончу работу — посмотрим. Кстати, этот приятель твой не говорил, где они засекли Шаламова? Не в квартире Клима?
— Чего не знаю, того не знаю. Помню, что Даниил зачем-то вдребодан разнес гостиную шефа, потом пошел к себе и там устроил шабаш… но подробностей не ведаю.
Железовский кивнул, заторопился.
— Ты по делу? Извини, мне пора уходить.
— Да в общем-то хотел узнать, как дела, и вообще… А где Клим? Разве он с тобой не вернулся? Уходили-то вместе.
— Он далеко. — Математик подумал. — Изучает ветвление Метавселенной. Пока, Иван, позвони вечером или заходи, чаю попьем.
Выключив виом, Аристарх быстро закончил анализ задачи, перевел данные расчета в глубокую память Дервиша, за барьер блокировки, написал для себя: «Снижение уровня неопределенности» — и помчался в душ. Он купался три, а то и четыре раза в день. Вытираясь насухо, услышал звонок, мысленно попросил Дервиша дать картинку, но виом не сработал — абонент с той стороны не включил обратку.
— Слушаю, — сказал Железовский, выжидательно глядя в глазок виома. Что нужно хотя бы накинуть халат, он не подумал.
Звуковой канал видео донес чье-то сдавленное восклицание, и виом погас, так никого и не показав. Пожав плечами в манере Зарембы, Железовский оделся и с удовольствием отшагал два километра до метро по липовой аллее: жил он в экополисе Пушкино, недалеко от всемирно известного Болдинского хутора, где когда-то обитал великий поэт. Все время, пока шел, не покидало ощущение, будто ему в шею дышит невидимый и неосязаемый, но тем не менее опасный хищник.