Избранные произведения

Ломоносов Михаил Васильевич

Тамира

Невинной не казни!

Надир

Ты щедру обрати, о небо, к нам зеницу!

Тамира

Отеческу любовь во гневе вспомяни.

Явление второе

Тамира и Надир.

Надир

Дражайшая моя Тамира, будь спокойна И строгой перестань противиться судьбе; Забудь, что лучшего ты счастия достойна, Будь тем довольна, что она дает тебе. Когда родитель свой любовен и рассуден, Тогда взаимно ты с почтением люби; Когда же он свиреп и к умягченью труден, То,

помня крови долг, сноси и не скорби! Поверь мне, что Мамай хотя теперь возвышен И гордости своей не знает где предел, Но скоро упадет, и звук лишь будет слышен, С какой он высоты, повержен, вниз летел. Чудовищу сему хоть небо попускает Еще до времени род смертных разорять, Но ныне чрез твою невинность воспылает И ускорит твою и всех беду скончать.

Явление третие

Тамира, Надир и вестник.

Вестник

Печальны, государь, в сей час услышишь вести!

Тамира

Не дай, о боже, мне отчаяться вконец!

Надир

И не нашли на нас превыше силы мести, Но будь оставленным и в ярости отец!

Вестник

Во гневе из палат Мамай неутолимом Лишь только вышел вон и обращал свой зрак, С озлобленным тотчас увиделся Селимом, И тут к сражению друг другу дали знак. Взлетели на коней и, оных поощряя, Скакали на поля одни из наших стен. Я ехал им вослед, где роща есть густая, Среди которой луг широкой заключен. Тут перьвой их удар…

Тамира

О, как мой дух стеснился!

Вестник

Сверкнули острые и дали звук мечи; Как туча мрачная Мамай ярясь смутился, От глаз был блеск, как вал морской горит в ночи. Надежда на лице Селимовом блистала, И в мужестве была приятна красота; Везде рука его Мамая утесняла, Мамай искал себе спасенья от щита. Едва от скорых он ударов укрывался И действовать мечем не успевал своим; Уже и отступал и к бегу порывался; Но руку сильную занес в размах Селим; Ударил по щиту, звук грянул меж горами; Распался разом щит и конска голова. Мамай повержен был внезапно под ногами, И ближни потряслись падением древа. Селим тут мог попрать копытами Мамая; Однако сшед с коня, к восставшему спешил.

Надир

Ах, дерзость!

Тамира

Ах, беда!

Вестник

На храбрость уповая, К погибели своей великодушен был. Как чаял, что врага имел уж он во власти; Набегли невзначай Мамаевы мурзы. Он им вскричал: «Теперь спасите от напасти!» Ударились к нему…

Тамира

О горькие часы! О щедры небеса, и мой живот скончайте!

Вестник

Мне свет из глаз отняв, погнала прочь боязнь! Я слышал только там: «Рубите и терзайте». Один из мурз вскричал: «Прими достойиу казнь».

Надир

Любезный мой Селим, уж ты лежишь бездушен, И храбрость множеством твоя побеждена! На то ль ты столько был родителю послушен, Чтоб кости приняла твои чужа страна?

Тамира

В отчаяньи своем уже я леденею, Терзаньем утомясь любовного огня! Отмсти ты, государь, отмсти сему злодею, За друга своего отмсти и за меня.

Надир

Пойду, не пощажу своей я хладной крови. Отмщу

или умру! довольно и того, Что вашей принести сподоблюся любови На жертву живота остатки моего.

Явление четвертое

Тамира

(одна)

Какую может дать Надир уж мне отраду? Селима больше нет! Мамай вкруг ополчен! Иль скверного себе его ждать буду взгляду? И дам себя жива чудовищу во плен? Одно спасенье мне не ожидать спасенья. В покров природа смерть несчастливым дала. Имея вольный путь, не избегу мученья? Еще хочу я жить и не страшуся зла? Уж сердце за стеной Селимово терзают, Ах, лютой мой отец! убийцы по путям. О как и руки им твои не помогают! Поди и насладись невинной кровью сам. Насыть слезами грудь дочерними, родитель! И пагубой моей и роком веселись! Но знай, что будешь слыть на свете ты мучитель: Единым именем с Мамаем возгордись. А ты, мой брат, когда стал ныне друг Мамаю, То в жизни на тебя гнушаюсь я взглянуть; Когда ж ты от него погиб, как верно чаю, То в тот же за тобой спешить мне должно путь. Итак, несчастная Тамира, умирая, Родительских уже не будешь видеть слез. Одна сомкнешь глаза, со света убегая, Оставлена от всех, презренна от небес! И огорченный дух сойдет в места подземны, Себя от тяжких сих оковов разреша, И устремится вслед Селиму в хляби темны! Повей ко мне, повей, любезная душа: Соединись с моим последним здесь дыханьем И будь, когда нам рок жить вкупе запретил, Хотя по смерти мне соединен бежаньем Со света, что с тобой однем мне мог быть мил. Раскаешься уже, родитель мой, но поздно! Ах, поздно будешь ты над мертвою рыдать, Что принуждение твое могло мне грозно Надежду и живот во младости отнять! А ты почувствуешь, Мамай бесчеловечный, Которой отнял нынь две жизни у меня, Почувствуешь ты казнь и страхи бесконечны, Как наша пред тебя приступит тень стеня. Селимов будет дух и мой тебе мечтаться И лица бледные и кровь везде казать. Из степи будешь в степь от страху укрываться; Но места не найдешь, где б муки избежать.. Пока не видя ты своим мученьям краю, Погибнешь в горести, прокляв последний час. Сего, о небеса, тирану я желаю! И в жертву приношу последний с кровью глас! Уже мне вечность вход к блаженству отверзает, И смерть зовет меня к спокойству от трудов! Героев светлый лик Нарсима там встречает. А ты, мой дух, к нему еще ли не готов? Ты к делу славному начто ослабеваешь? Что должно потерять, то должно презирать. Зачем, рука моя, конца не ускоряешь? Мне легче смерть сама, как смерти ожидать. Я смертью лишь могла, Селим, тебя лишиться, Когда б наш век продлить изволилось судьбе. Но ныне не хочу и в смерти разлучиться: Ты умер для меня; я следую тебе.

(Хочет заколоться.)

Явление пятое

Селим, Нарсим и Тамира.

Селим

(схватив за руку и вырвав кинжал)

Я жив, дражайшая, я жив и торжествую!

Нарсим

Любезная сестра, твой здравствует Нарсим!

Тамира

(ослабевая)

Уже меж мертвыми я вижу тень драгую!

Селим

В каком отчаяньи!

Тамира

И дух Нарсимов с ним!

Селим

(к ослабевающей Тамире)

Тебя, дражайшая, Селим твой поздравляет, Что враг наш погублен, уж больше не страшись. Нас верность и любовь и счастье возвышает; Великой радостью ты с нами ободрись.

Тамира