Избранные произведения

Хьелланн Александер Ланге

Однако для маленьких школьников вся эта процедура с табелями была чем-то совершенно иным. Среди малышей всколыхнулись все чувства. Честолюбие и тщеславие, разочарование и отчаяние, вплоть до полного отупения, зависть и ненависть, гордость и злорадство, вплоть до жажды мести, — все эти чувства пришли, казалось, в движение. Было похоже на то, что эти чувства прогуливались по всем рядам стульев, где сидели малыши.

Еще бы — здесь перед малышами разыгрывались поучительные сцены. Здесь была показана наука — как пробиться в жизни и как обогнать другого хотя бы на один-единственный шаг. Да, это была наука житейской

борьбы — за свое положение, за следующий чин либо за пышную похвалу. Дружеские чувства и равенство были излишними в этой борьбе. Завидовать тем, кто выше, и презирать оставшихся внизу — вот что в конечном счете заменяло все остальные эмоции.

За весь долгий учебный год школьникам ни слова не было сказано о том, что утомительное приобретение знаний может стать радостью в совместной житейской борьбе. Да и теперь, по окончании учебного года, никто ничего не сказал о равенстве и содружестве на трудных путях науки. Напротив, сегодня, на торжественном акте, еще в большей степени, чем когда-либо раньше, разъединялось братство и зачеркивалось товарищество. Сама наука была здесь использована для того, чтобы перенумеровать и тщательно расклассифицировать всех школьников.

Но вот, наконец, триста девятнадцать табелей были оглашены и розданы. Ректор вытер платком свой лысый лоб и наградил себя основательной понюшкой табака.

Засим он приступил к своей заключительной речи, первая часть которой была посвящена прощанию с выпускниками — с четырьмя бледными, долговязыми юношами, застегнутыми в длинные и, казалось бы, негнущиеся фраки.

Ежели древо узнается по своим плодам, то было поистине удивительно видеть, что такой обширный школьный аппарат с многочисленными и переполненными классами выделил из себя всего лишь эту худосочную четверку юношей, достойных продолжать учение в университете.

Ничего не поделаешь — путь к Парнасу долог и труден. Немало людей отсеивается в пути. Но зато достигшие цели представляют собой, надо полагать, уже подлинный экстракт науки.

В своей заключительной речи ректор прежде всего выразил пожелание, чтобы эта четверка достойных выпускников поддержала бы честь школы и на дальнейших своих путях. В особенности ректор просил выпускников сохранить в нетронутом виде детскую душу и ту детскую веру, которая была им привита школой. Затем он стал разбирать понятие школы и исходным пунктом для этого избрал древнее значение, вкладывавшееся в это слово: «Школа — это убежище для молодежи, которая, еще не изведав, что такое житейские невзгоды…»

— Ай, ну его к черту! — пробормотал Мортен Крусе, толкнув под бок Абрахама.

Однако Абрахам не шевельнулся и ничего не сказал в ответ. Он был по-прежнему напуган, и ему не хотелось, чтобы здесь кто-нибудь заподозрил его в недисциплинированности, тем более что мысли его были теперь направлены на то, что в школе он выдвинулся на второе место. Столь высоко он еще никогда не поднимался.

Между тем ректор, оттолкнувшись в своей речи от исходного пункта, стал успешно разъяснять, каким образом школа подготовляет юношей к вступлению в жизнь и каким образом она прежде всего формирует нравственность школьников.

— Наши великие учителя — греки и римляне, — воскликнул ректор, — полагали, что именно нравственность и является высшей и благороднейшей задачей образования, но для нас это лишь несовершенное

и слабое наименование для конечной цели нашей! Ибо над нами сияет солнце откровения, и сквозь земные туманы мы видим иную высокую обитель. Перед нами светлая и прекрасная надежда — обрести это небесное отечество по ту сторону земной жизни. Вот это и обязывает нас воспитывать наших молодых людей так, чтобы они были не только гражданами, не только людьми, но и подлинными христианами. Так пусть же свет религии озарит науку, и тогда на путях ее мы узрим эту нашу конечную цель и те исходные истины, к которым мы неустанно стремимся!

Тяжелая дремота охватила школьников. Духота и длинная речь ректора, скучная, как проповедь в церкви, полностью доконала их.

Летнее солнце между тем пробивалось сквозь тонкие голубые занавески. И голубоватый цвет — цвет смерти и распада — падал на группу одетых в черное учителей, теснившихся по левую сторону от кафедры.

Учитель греческого языка Ёж стоял навытяжку и, видимо, спал. В школе вообще ходила легенда о том, что ему удается спать стоя. Старший учитель Абель лорнировал дам. Адъюнкт Борринг, казалось, выжидал удобного момента, чтобы приступить к очинке гусиных перьев. А Слепая кишка стоял, погруженный в раздумье, и при этом по привычке гримасничал, что забавляло школьников, так как гримасы его в данный момент являлись как бы ответом на христианскую речь господина ректора.

В общем, все учителя имели неподобающий вид — словно им все осточертело и они жаждут конца всей этой затянувшейся комедии.

Между тем голос ректора уже вибрировал от волнения.

— Что касается вас, мои дорогие коллеги, — сказал он, обращаясь к педагогам, — то вы посвятили себя воистину трудному и прекрасному делу — вести молодежь к вершинам знаний и к христианским идеалам. Так пусть же всевышний дарует вам силу, дабы и впредь вы с таким же усердием и любовью выполняли ответственнейшее дело вашей жизни. Примите личную мою благодарность и благодарность школы за этот истекший год. Пусть поможет нам бог снова встретиться здесь в добром здравии, дабы вновь приняться за работу во имя Иисуса Христа.

Затем ректор обратился в своей речи к самым маленьким школьникам. Он убедительно просил малышей покрепче освоить все заповеди христианской морали, чтобы в дальнейшем шествовать по путям добродетели, как приличествует христианским детям.

Здесь матери, сидящие в зале, пролили свои первые слезы, а добрый ректор с новой силой заговорил о детях вообще и о детском сердце и детской вере в частности.

Взволнованная речь ректора была закончена пламенной молитвой. И тогда все присутствующие в зале поднялись со своих мест и запели:

Узри наше стремление отцовскими очами, Ты, который властен создавать миры…

После этого ректор еще раз обратился с мольбой к всевышнему, и на этом торжество закончилось.

При выходе из зала возникла ужасная давка. Правда, школьникам велено было покинуть помещение в строгом порядке, по классам, и после того, как выйдут все гости. Но это приказание отнюдь не помешало многим школьникам повскакать со своих мест и, протаранив толпу дам, ринуться к выходу. И уж тут никакие силы не смогли бы противостоять этому движению.