Избранные произведения

Джами Абдуррахман

В целом «Весенний сад» — это своеобразная энциклопедия жизни и нравов XV века, охватывающая все слои населения, от мусорщика до падишаха.

«Бахаристан» написан в художественной манере «Гулистана», то есть изложен орнаментированной прозой — саджем — с вкраплением стихов. Как и произведение Саади, «Весенний сад» отличается предельной простотой и ясностью языка, мерные строки саджа и иллюстрирующих стихов сближены с народными пословицами, так же как и сюжеты этих назидательных и юмористических новеллпритч соприкасаются с народной изустной литературой. Произведения Саади и Джами сближает также позиция активного гуманизма, которая и продиктовала поэтам самый их замысел. Джами развил и продолжил многие темы «Гулистана»: о справедливости, о нравах дервишей, о любви и молодости. Вместе

с тем Джами ввел много новых сюжетов. Новеллы его более разнообразны по построению. Назидательное начало книги несколько усилено: каждой главе «Весеннего сада» поэт предпосылает небольшое введение, называемое «Фаиде» «Польза», где кратко изложен общий смысл главы. Завершается это введение соответствующим стихотворным резюме. Так, например, «Польза» четвертого «сада», называемого «О деревьях щедрости и благородства, которые дают плоды своих цветов даром», звучит следующим образом: «Щедрость — это дарение без помыслоз корысти и надежды на воздаяние, даже если под воздаянием понимается искреннее восхваление или благодарность.

Кто щедр? Не тот, кто хочет воздаяний

За проявленье щедрости своей:

Здесь корень дела — купля и продажа.

Нет ни добра, ни благородства в ней!

Кто проявляет щедрость ради славы —

Зачислен дом хозяина того

Не в город щедрых, в город благородных,

А в сторону, за стенами его!»

Джами утверждает идеалы социальной справедливости — равенства людей, искоренения тирании и очерчивает круг нравственных требований к каждому человеку — благородство помыслов и действии, верность и доброжелательство в отношениях людей между собой. Примечательны рассуждения Джами о ценности человеческой личности, которая заключается не в знатном происхождении, не положении и богатстве, а в красоте духовного мира, силе ума «Весенний сад» Джами и по истечении пяти веков со времени создания остается любимым чтением народа, и не только в Таджикистане и Иране, но в Индии и Афганистане. Это произведение Джами вошло в сокровищницу мировой культуры, переведено на латинский, французский, английский, немецкий, русский, чешский, турецкий, узбекский, азербайджанский и другие языки.

Творчество Джами необычайно полно и ярко воплотило целую литературную эпоху во всем своеобразии ее классических канонов, многовековых эстетических традиций, господствующих социальных и нравственных идеалов. Художник с необычайно широким диапазоном творческой деятельности, Джами как никто другой отразил и всю сумму острейших противоречий своего времени. Это утопическая идея процветающего общества равных, не нуждающегося в правителе, — и образ идеального монарха; уход от реального существования в мистику, в самосозерцание — и призыв к активному познанию жизни, прославление науки и созидательного труда; проповедь аскетизма — и воспевание земных человеческих радостей; доминирующая тема любви в ее сложном и нерасторжимом переплетении мистического и реального; скучное морализующее ханжество — и по-народному веселый и лукавый взгляд на вещи; утонченный аристократизм поэзии — и ее живые тенденции сближения с фольклором.

Джами как художник и Джами как духовный пастырь не всегда единодушны. Но широта философского и гуманистического взгляда ученого, духовное прозрение поэта берут верх над ограниченностью суфийского проповедника.

Время — прошедшие пять столетий, отделяющие нас от Джами, — произвело свой строгий отбор. Из огромного литературного наследия, оставленного Джами, не потеряла своего живого и пленительного звучания именно его поэзия — лирика, поэмы и «Весенний сад».

А. Афсахзод

I

ИЗ ПЕРВОГО ДИВАНА

ТАРДЖИБАНД

1

Лицо твое луна. Чтоб мир сиял земной,

Лица не закрывай завесою ночной.

В плену твоих кудрей мы, как в цепях, томимся,

Ты пленных пожалей, измученных тоской.

Ты слово изрекла и прикусила губку, —

О, разве можно быть сластеною такой!

Нам хватит родинки твоей, чтобы погибнуть,

К чему ж еще пушок над верхнею губой?

От плача горького моя душа увяла, —

Мне сладкие уста с улыбкою раскрой.

Но где же ты? Тебя ищу я повсеместно: —

Ты место обрела в душе моей больной.

Пока достанет сил, пойду я за тобой,

Но если упаду, идя твоей тропой,

Присяду, загрущу, волнуясь и любя,

Мечтая о тебе, но втайне от тебя.

Твой стан как волосок. Я — тоньше волоска:

Тоскую по тебе, меня убьет тоска.

Мой дух из уст моих умчится, не изведав

Желанных уст твоих, чья прелесть так сладка.

Я стал из-за тебя былинкой, еле видной, —

Ты еле видного жалеешь мне кивка.

«Пусть горечь слов моих, — сказал, — тебя не мучит», —

Но ты обиделась, печаль твоя горька.

Клянусь душой: когда я разлучен с тобою,

Тогда моя душа от тела далека!

Твой страж меня прогнал, — у твоего порога

Сегодня нет меня, страдальца-бедняка,

Но завтра я готов припасть, подобно праху,

К порогу твоему! Я знаю: смерть близка,

И о тебе грущу, волнуясь и любя,

Мечтая о тебе, но втайне от тебя.

Кто разлучен с тобой, несчастней всех людей.

Чтоб встретиться с тобой, я не найду путей.

Ты выгнала меня, на дверь мне указала,

А я жилище дал тебе в душе моей.

Ты щедро всем даришь красы своей блистанье, —

Немного прелести и мне не пожалей!

Пылинка я, а ты — сияющее солнце.

Где я и где, увы, исток твоих лучей!

Твой стройный стан привел вселенную в расстройство,

И в мире ничего не видел я стройней!

Ты мне сказала: «Сядь и загрусти, о милый,

Не то не вырвешься ты из моих цепей».

Прошу: присядь и ты, моих страданий пламя

Водою близости, желанная, залей,

И сяду рядом я, волнуясь и любя,

Мечтая о тебе, но втайне от тебя.

Прелестная, взглянуть не хочешь ты на нас,

Но видит бог, что ты — отрада наших глаз.