Избранные произведения

Джами Абдуррахман

Тут некто удивился: «Что за птица?»

А прачка: «Мне добыча пригодится.

Лететь пыталась цапля, как орел,

Но хвастовству ее конец пришел.

Охотницею стать она пыталась, —

Но мне, охотнику, она досталась!»

О ЗНАЧЕНИИ ВОСПИТАНИЯ

Погаснет огонек, не став огнем,

Когда не позаботимся о нем.

Рождают искорку железо, камень,

Но трута нет — не разгорится пламень.

Частицу жизни искры обретут,

Когда поддержит их горенье трут

А если топливо туда подложишь,

Добыть большой огонь тогда ты сможешь.

Увидишь, это пламя таково,

Что трудно будет потушить его.

Так в сердце огонек, мерцая, дремлет,

Но, если он всего тебя объемлет,

Раздуй его, чтоб ярко запылал, —

Тогда он вспыхнет, как бы ни был мал,

РАССКАЗ О ПЛЕШИВЦЕ, КОТОРОМУ ВЕЛЕЛИ УЙТИ, КОГДА ОН СТУЧАЛСЯ В ДВЕРИ ТОЙ, В КОГО БЫЛ ВЛЮБЛЕН

Плешивенький был в розочку влюблен,

Прелестною шалуньей покорен.

Но та красавцем ей под стать пленилась

И с ним однажды днем уединилась.

Влюбленные от посторонних глаз

Закрыли двери, ласками делясь.

Нашел плешивец дом уединенья

И в дверь кольцом ударил без стесненья.

«Кто там? — раздался голос изнутри. —

Зачем стучишь не вовремя? Смотри:

Дверь на замке. Железо бить желаешь?

Железо холодно, а ты пылаешь!

Мы заперлись, от мира вдалеке,.

И кудри друга у меня в руке.

Зачем стучишься в дверь, чтоб раскололась?

Меж мной и другом не пройдет и волос!»

Сказал он: «Отопри! Мне довелось

Так облысеть, что нет на мне волос.

Твердишь: и волос не пройдет меж вами?

Но я давно расстался с волосами!»

В ОСУЖДЕНИЕ ТЕХ, КТО ВНЕШНЕ ВЫСТАВЛЯЕТ СЕБЯ СУФИЕМ И УКРАШАЕТ СЕБЯ СУФИЙСКИМ НАРЯДОМ

Ты мерзких суфиев не слушай речи.

Утрачен ими облик человечий!

Всё, что им в руки дашь, они съедят.

Когда хотят вредить —

они вредят.

Их помыслы — о сне, вине и мясе,

Не думают они о смертном часе!

Молитвы их — о яствах, о еде,

Поживы ищут всюду и везде.

Нашли себе жилье без затруднений,

Обитель их ты знаешь: дом радений.

В том доме — доброхотные дары,

Роскошная посуда и ковры,

Горит очаг, над ним котел подвешен,

И запах кухни для ханжей утешен.

Ждут: сельский житель или городской

Придет — и щедрой одарит рукой,

Муку иль мясо принесет им на дом,

За это он воссядет с шейхом рядом...

Шейх развязал мешок своих речей,

Ложь потекла — одна другой глупей.

Не прекращалась речь лжеца пустого,

Покуда пища не была готова...

Ни на кого не смотрит шейх, пока

Не видит приношений простака.

От пищи взгляд становится любовней,

Не святостью согрет он, а жаровней.

Все догматы суфийские привел, —

Но вот уже пахучим стал котел.

Шейх замолкает, потирая руки,

К халве и хлебу простирая руки.

Кусочек — в рот, кусочек — про запас,

Кусочек — гостю, что придет сейчас.

Хурму и мясо отобрал руками,

Чтоб лучшими поужинать кусками...

Прочтя молитву, полный свежих сил,

Он к проповеди длинной приступил.

Здесь были объяснения, толкования,

О кознях сатаны повествованья.

Без отдыха язык его молол.

Потом о шейхах он слова повел:

Был у него премудрый покровитель,

А у того — учителей учитель.

Один — содеял множество чудес,

Другой — постиг все таинства небес...

Так, посвящая день речам туманным,

Свой полдень он растягивал обманом.

Но вот еду приносят повара:

Святому шейху ужинать пора.

Оказывая честь любому блюду,

Он вскоре унести велел посуду.