Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
— Спасибо, каноник, — сдержанно улыбнулся Десмонд. — Думаю, я все же предпочту прогулки.
Про себя же Десмонд гадал, представляет ли хоть на секунду добрейший каноник, какая внутренняя борьба происходит сейчас в его душе, сколько сил уходит на то, чтобы держаться подальше от Маунт-Вернона и Клэр. Тем не менее через полчаса после ужина он отправился на прогулку — быстрым шагом поднялся на холм и почти бегом спустился вниз. Затем принял горячую ванну, от которой стало немного легче, и забылся тяжелым сном, но через два-три часа снова проснулся
Теперь он нередко вспоминал, как равнодушно отнесся к жалобам мадам на бессонницу. Слабое лекарство — таблетка аспирина на ночь — на него не подействовало. Неужели они оба (он — мужчина и она — женщина) страдали от одного и того же недуга? Однако он продолжал применять паллиативные меры: ходил по ночам на прогулки, иногда с фонариком, когда темнота начинала уж слишком давить, встречая по возвращении озабоченный, но одобрительный взгляд каноника. Мудрый старик точно знал причину недуга Десмонда, ведь он и сам, дав в молодости обет безбрачия, через это прошел.
И вот в одну особо тихую и влажную ночь, с неподвижно застывшим теплым воздухом, Десмонд, поднявшись на холм, упал на траву, чтобы хоть немного отдышаться. Он закрыл глаза, втайне надеясь, что к нему придет сон. И не услышал звука осторожных шагов по опавшей листве. Только чье-то тяжелое дыхание и горячий шепот, прошелестевший его имя, вернули его к реальности. Десмонд повернулся и обнаружил лежащую рядом Клэр. Был то чудный сон или все происходило наяву? Она оплелась вокруг него и задыхающимся голосом простонала:
— Дорогой, дорогой, почему ты так долго не приходил? А я ждала, ждала, я умирала по тебе. И когда я увидела свет твоего фонарика, то поняла, что еще одной бессонной ночи просто не выдержу. Давай же, дорогой, иди ко мне и люби меня!
Теперь он уже лежал в ее объятиях, словно в сладостном забытье, прижавшись губами к ее губам, его руки жадно ласкали ее тело, искали и находили, находили под умелым руководством Клэр дорогу к утолению столь долго терзавшего его телесного голода и к неземному, сказочному блаженству.
Неожиданно Клэр издала протяжный вздох и застыла в замке его крепких рук.
— Милый, мой самый любимый, мне еще никогда не было так хорошо… — прошептала она и, спохватившись, продолжила: — Я знала, что это любовь, настоящая любовь. Разве ты не чувствовал, как я дрожала, когда пришла к тебе? Я так страстно хотела тебя. А теперь мне надо бежать, любимый, пока меня не хватились дома.
Еще один поцелуй — и она исчезла.
Десмонд остался лежать, словно в дурмане, не в силах открыть глаза, чувствуя спокойное удовлетворение, приятную расслабленность во всех членах. Наконец он поднялся и стал потихоньку спускаться с холма.
Увы, чем ближе он подходил к дому священника, тем яснее понимал, в какую затруднительную ситуацию попал. Перед глазами у него все плыло, в голове было темно от холодного ужаса и угрызений совести, которые привели его прямо в церковь. Он вошел через боковую дверь и, не
Неожиданно боковая дверь распахнулась, и, тяжело ступая, в церковь вошел каноник. Поначалу он не признал Десмонда, но внезапно увидел в луче света карманного фонаря коленопреклоненную застывшую фигуру Десмонда.
— Так вот, значит, где ты прячешься! А мы уж прямо-таки обыскались. Тебя вызывали к больному. Старик Дагган, по дороге на Ардбег. Пришлось ехать мне самому. А ты ведь прекрасно знаешь, как я ненавижу ездить по ночам.
Десмонд молчал.
— Что с тобой такое на самом деле?! — подойдя поближе, спросил в сердцах каноник. — Ты что, оглох или онемел? — Не получив ответа, каноник посветил фонариком Десмонду в лицо и закричал: — Боже милостивый! Что случилось? Ты что, заболел? На тебе лица нет. Это все твои треклятые ночные прогулки. — Каноник увидел, как коленопреклоненная фигура содрогнулась, как к мертвенно-бледному лицу взметнулась рука, чтобы заслониться от света, и тут же сменил гнев на милость. — Ладно, приятель, ты это кончай с ночными бдениями. Дай мне руку. Пойдем в мою комнату. — Каноник помог Десмонду подняться. — Миссис О’Брайен уже давно легла. Но я сам сварю тебе чашечку крепкого кофе. В любом случае кофе мне сейчас тоже не повредит.
Итак, очень скоро Десмонд уже сидел, опустив глаза, в теплой комнате каноника, в его мягком кресле, и пытался удержать в дрожащей руке чашку кофе.
— А теперь, приятель, выкладывай, что случилось.
— Отец, я должен исповедаться перед вами.
— А? — Увидев, что Десмонд собирается опуститься на колени, каноник предупреждающе поднял руку. — Сиди как сидишь, приятель. Слушаю тебя.
— Отец… я влюбился…
— Что?! Женщина!
— Да.
— Ну, в этом нет ничего дурного, коли уж ты сам ко мне пришел. Кто она? Та маленькая сучка Клэр?
— Да, отец.
— Я так и думал. От этой дряни только и жди беды. Она способна заняться любовью даже с фонарным столбом.
— Нет, отец. Нет, нет и нет… Она милейшее и невиннейшее создание.
— Здесь ты глубоко заблуждаешься. А теперь не мог бы ты выкинуть это милейшее и невиннейшее создание из своей милейшей и невиннейшей тупой башки!
Десмонд долго молчал, а потом дрожащим голосом произнес:
— Я не могу, отец. Мы уже подтвердили нашу любовь.
— Подтвердили… вашу любовь! Что, ради всего святого, ты этим хочешь сказать?
— Сегодня вечером, как вы знаете, я решил пройтись… до Килоанского леса… Мне было не уснуть… Меня что-то тревожило… Мы случайно встретились…
— Вы встретились.
— Мы пытались сопротивляться, отец. Это было невозможно… Мы… мы любили друг друга.
Выражение румяного лица каноника говорило о крайней степени потрясения. Наконец каноник медленно произнес:
— Ты хочешь сказать, что поимел ее?! — Каноник впился взглядом в опущенные глаза Десмонда, даже подставив ухо, чтобы лучше слышать.