Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
– Работу! – чуть насмешливо подхватила Пинки.
– Да, свою работу… свою службу… положение. Меня уволили, если вы понимаете, что это значит.
– Боже правый! – сочувственно произнесла мисс Хокинг, а потом с ласковой ободряющей улыбкой добавила: – Вы найдете другое занятие. Утром. Обязательно! Пойдемте! Да, пойдемте.
Ничего не ответив, Люси грубо протиснулась мимо нее и пошла в свою спальню, где принялась снимать с себя намокшую одежду. Такой прием дома только усилил ее досаду.
«До чего же глупая женщина! – с раздражением думала она. – И какая же я была дура, что поселилась у нее!»
Продолжая злиться, она энергично вытерла
– Вы идете, дорогая моя? Я готова, – сказала она нараспев.
– Идите одна, – отозвалась Люси, изо всех сил стараясь говорить сдержанно. – Я не могу.
– Но вы должны! Должны! – возбужденно вскричала Пинки, дергая за ручку двери, как упрямый ребенок, однако Люси, зная по опыту о настойчивости компаньонки, заранее заперлась.
В последовавшей тишине повисла обида, потом хлопанье входной двери избавило Люси от напряжения, разрядив накаленную атмосферу. Переодевшись, она пошла в кухню и приготовила себе чай и горячий тост с маслом.
Сидя за столом, она задумалась, потом положила перед собой письмо от Питера и снова медленно прочла его. Ее успокоили аккуратные строчки, однако они более четко обрисовали ситуацию, нежели многочасовые размышления. Шел второй, последний семестр в колледже, и, когда сын вернется домой в конце учебного года, она столкнется с безотлагательной необходимостью устраивать его будущее. Перед ней снова возникла картина последней церемонии награждения. Брат Уильям ковыляет к ним с Питером еще более нетвердой, чем обычно, походкой, слегка пошатываясь – но, по его выражению, находясь «в хорошей форме», – а затем, положив руку не на голову, а на плечо призера, говорит: «Этого мальчика ожидает успешная карьера». Если Люси было трудно раньше, то насколько труднее ее нынешнее положение! И все же, хотя будущее пока не определилось, она мысленно четко наметила честолюбивые планы в отношении сына.
После всех ее усилий дать ему удовлетворительное образование сама мысль о том, чтобы он занялся чем-то пустяковым и несерьезным, была не только абсурдной, но и сводила на нет ее старания, приравнивая их к провалу. Рассыльный? Клерк? Подмастерье какого-то ремесленника? Все одинаково немыслимо!
Нет, ее теперешняя обида и раздражительное настроение лишь подстегивали ее решимость. У нее была цель, и то, что путь к этой цели лежал во мраке, не пугало ее – пусть придется искать дорогу на ощупь, главное – верить в себя. Она быстро справится с любой ситуацией, она сделает все, что потребуется. Люси решительно свернула письмо. А тревожные мысли продолжали течь нескончаемым потоком.
Она рано легла в постель, но не могла уснуть. Снова и снова вспоминала, что ей предстоит увольнение, и разбередила себе всю душу. Беспокойно ворочаясь, Люси выпила воды из графина, стоявшего у кровати, но едва улеглась, как будто успокоившись, как в возбужденном мозгу вновь заворочались переживания: как с ней могло такое случиться – ее выгнал этот дрянной коротышка, на которого она работала в поте лица много лет!
Когда вернулась мисс Хокинг, Люси не спала. Лежа в темноте, она услышала, как неуверенно открывается входная дверь, потом резко захлопывается. Компаньонка прошла по коридору – но не обычной энергичной походкой, а еле волоча ноги, на что Люси сразу же обратила внимание. Прислушиваясь к тому, как шарканье удаляется в направлении спальни мисс Хокинг
«Весьма странно», – думала она, приподнимаясь на локте и глядя в сторону двери. Тонкая полоска света под ней указывала на то, что газ в прихожей не погашен. Да, все было не так, как всегда. Она ожидала привычного бурного возвращения, которое сопровождалось суетой в квартире: Пинки напевала обрывки мелодий, ломилась к Люси, сыпала восторженными восклицаниями по поводу восхитительной, великолепной вечеринки. Люси замерла в той же позе и прислушалась. До нее с пугающей ясностью из темноты донеслись другие звуки: ни слезы и ни смех, а сочетание того и другого – истерические рыдания. Люси сразу вскочила, надела войлочные тапочки и накинула халат. Открыв дверь, она высунула голову в освещенный коридор и прокричала:
– Что случилось?
Ответа не последовало. Звуки рыданий усилились – то было проявление какого-то ужасного, безмерного горя.
Нахмурившись, Люси плотно завернулась в халат и направилась к спальне мисс Хокинг. Постучала и, не дождавшись отклика, резко дернула ручку двери, вошла в комнату… И застыла в удивлении и смятении. На кушетке полулежа раскинулась мисс Хокинг, видимо, силы оставили ее, пока она раздевалась. Ее лицо и фигура освещались призрачным светом от круглого зеленоватого газового светильника. Одежда была в ужасном беспорядке: платье и нижняя юбка на полу, шнуровка от корсета спутана, плечи оголены, густые золотистые волосы разметались по спине – восхитительное создание, полуобнаженное, лежащее в откровенно чувственной позе. Из корсажа высовывалась одна грудь с розовым соском, над длинными черными чулками белая кожа сияла атласным блеском. Пинки лежала и рыдала, громко стенала в своем великом горе.
– В чем дело? – резким тоном спросила Люси.
Для нее вид этой женщины, лежащей в столь раскованной позе, был эксцентричным, вульгарным и не вызывал сочувствия. Не действовали на нее и громогласные стенания. Пинки казалась не трогательной, а нелепой. Люси плотнее запахнула халат на своей аккуратной, все еще точеной фигурке.
– Я спрашиваю, что случилось? – повысив голос, воскликнула она.
– Он бросил меня… бросил! – вскричала мисс Хокинг. – Я услышала об этом на вечеринке.
И ее большие глаза вновь наполнились слезами.
– Что вы имеете в виду? – едко спросила Люси. Она была возмущена поведением компаньонки. Люси знала про ее смехотворную одержимость, но здесь было что-то другое, и она была вынуждена повторить: – Объясните, в чем дело.
– Все кончено! Он меня бросил. Обручился с другой женщиной – сегодня об этом объявили, – рыдала Пинки. – Он бросил меня после всех этих лет, после всего, что я для него сделала, после того, как я его любила, после того, как он на меня смотрел.
И она вновь забилась в истерике, отчаянно колотя пятками по ковру. Это было непостижимо! Невозможно до ужаса. Но это было так. Несчастная женщина безумно сокрушалась из-за потери того, что никогда ей не принадлежало.
– Успокойтесь! – другим голосом произнесла Люси. – Дайте я помогу вам лечь.
– Как я могу успокоиться? – взвизгнула Пинки. – Я его любила, да, любила, и он любил меня. Я это знаю. Не сомневаюсь в этом. Мы доверяли друг другу. Я его ждала. Я… я была…
Огромное здание ее самообмана – эта чудовищная иллюзия – обвалилось под единственным неожиданным ударом. Пошатнулась главная опора ее жизни, и, похоже, Пинки пошатнулась вместе с ней.