Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16

Кронин Арчибальд Джозеф

Прасти вернулся, вытирая пот со лба, прикрыл за собою дверь, зажег газовую лампу и с видом несколько глуповатым воскликнул:

– Это был наш хозяин! Наверху протекла крыша – ветром сорвало несколько черепиц… Он ходил посмотреть, как обстоит дело. – Прасти плотнее закутался в плед. – Когда сидишь в темноте, бог весть что может померещиться. Я дал волю воображению.

– Но вы же не выдумали этот клочок бумаги?

– Нет, – сказал Прасти. – Но когда я услышал шум и потом осознал, что мчусь вверх по лестнице… Бог мой, это было в точности как пятнадцать лет назад. Ну, хватит! Выпейте-ка еще чашечку кофе.

Пол поблагодарил и отказался.

Ему не сиделось на месте. Блеклые слова на клочке бумаги жгли его сквозь карман, как раскаленное железо. О зеленом велосипеде и кошельке из человеческой кожи, которые еще несколько часов назад представлялись ему столь важной уликой, он сейчас и думать забыл. Последнее событие заслонило все остальное. Путаные, лихорадочные мысли теснились в его мозгу, когда он торопливо шел к себе на Пул-стрит. Возможно ли, что эта душераздирающая записка спровоцирована его крутыми действиями? Или же слух о неудачной попытке Берли таинственным образом просочился сквозь неприступные стены тюрьмы? Прерывистый, болезненный вздох вырвался из груди Пола – такое нелегко вынести. Но теперь он наконец получил приказ – прямой, властный, и он его выполнит.

Глава 23

– Прошу прощения, но вы уже целую неделю задерживаете плату за квартиру, – ранним утром, едва только Пол успел одеться, послышался голос его хозяйки.

– Мне сейчас трудновато приходится, миссис Коппин. Не будете ли вы так добры подождать до следующей субботы?

Она стояла в дверях и, придерживая на плоской груди засаленную шаль, недоверчиво разглядывала Пола. Она знала, что он потерял работу, но, хотя сердце у нее было незлое, постоянная борьба за существование сделала для нее сочувствие роскошью, которую она не могла себе позволить.

– От меня это не зависит, – наконец произнесла она. – Но до завтрашнего вечера так и быть подожду. Если вы не устроитесь на работу, вам придется съехать, а ваши вещи я буду вынуждена задержать.

Пол не намеревался искать постоянную работу, в кармане же у него оставалось всего десять шиллингов. Но и вводить хозяйку в убыток тоже не хотел. Когда она ушла, он открыл чемодан, произвел смотр своему имуществу, включавшему серебряные часы с цепочкой. Если она продаст их, его долг, пожалуй, будет покрыт. Помимо того, что было на нем, он взял только бумаги, относящиеся к «делу», и бережно положил их в карман пальто. В последний раз окинул взглядом комнату и вышел из нее. Навсегда.

Часам к десяти Пол добрался до наиболее старинной части Уортли – Фейрхолл-Лейнса; здесь в Средние века располагался военный лагерь и арена для турниров, впоследствии превращенная в ярмарочную площадь. В конце XIX века площадь застроили многоквартирными дешевыми домами для рабочих – признак Викторианской индустриальной эры. Теперь эти дома превратились в трущобы, и квартал справедливо считался самым неприглядным в городе – сеть узких извилистых улочек с высокими полуразвалившимися зданиями по сторонам. Пол вдоль и поперек исколесил эти закоулки, безуспешно разыскивая человека по фамилии Касл. Вечером стал накрапывать дождь. Ничего не добившись, Пол отправился вглубь злополучного квартала и за девять пенсов получил право переночевать в ночлежке.

Здесь все выглядело еще более убого, чем в меблированных комнатах Харта, где он однажды ночевал: большое, вытянутое в длину помещение с голыми дощатыми стенами на втором этаже, куда приходилось взбираться по ветхой деревянной лестнице. Вместо кроватей – провисшие полосы изодранной мешковины на длинных

толстых веревках, протянутых через всю комнату. На другом конце – грязная кухня, где в облаках прогорклого чада толпились какие-то оборванцы, вооруженные сковородками и банками из-под консервов; они орудовали локтями и толкались, прокладывая себе дорогу к плите. Поглядев на эту толпу, Пол, не раздеваясь, повалился на койку и натянул на себя изношенное серое одеяло.

– Не хочешь ли пообедать, приятель?

Пол обернулся. На соседней койке, опираясь на локоть, полулежал маленький человечек с забавной морщинистой физиономией; перед ним стояли два замызганных бумажных пакета. Одет он был в обтрепанное пальто, грязные прохудившиеся парусиновые туфли, из которых торчали лоскуты бурой оберточной бумаги и какого-то тряпья, да еще на шее был повязан клетчатый шарф. Его маленькие, блестящие, как бусинки, глаза впились в Пола, а костлявые пальцы, быстро сунувшись в один пакет, вытаскивали оттуда «чинарик», разминали его и тут же ссыпали табачную крошку в другой – сноровку в этом деле он проявлял исключительную.

– Я, приятель, могу состряпать обед на двоих, если, конечно, у тебя найдется, из чего стряпать.

– Очень сожалею, – отвечал Пол, – но я немного перекусил, прежде чем прийти сюда.

– Эх, и счастливчик же ты, приятель! Я лично мог бы сожрать быка, – добавил он, осклабившись, – с рогами и всем прочим.

Покончив со своим занятием, он завязал уже полный пакет и бережно убрал его под рубашку, а из остатков скрутил папиросу и заложил ее за ухо. Затем он встал, маленький, юркий, окинул Пола понимающим взглядом, кивнул в сторону надписи «Курить запрещается» и весело проследовал в отхожее место. Когда он опять улегся, Пол повернулся к нему:

– Я ищу Касла. Вы, случайно, не знаете такого?

– Чарли Касла? Конечно, его все знают.

– Где мне его найти?

– Сейчас его нет в городе. Уехал, верно, по делам. Вернется через несколько деньков. Если опять не влипнет. Погоди, я тебе свистну, когда он объявится. – Он многозначительно помолчал. – Ты знаешь, кто он есть?

– Нет, – отрицательно покачал головой Пол.

– Ну так узнаешь, приятель, – нервно расхохотался его сосед.

– Скажите мне… – начал Пол.

– Отчего же не сказать. – Маленький человек пожал плечами. – Прожженная бестия, пробы ставить некуда… И на скачках мухлюет, и на бегах… а в свободное время скупает краденое. Много лет просидел в тюрьме. За грабежи, за насилие и за другие хорошие дела… Сейчас его после отсидки выпустили на поруки. Можно сказать, кадровый каторжник. Он когда-то был человек самостоятельный, ну а теперь скатился на самое дно.

– Понимаю, – сказал Пол. – А в какой тюрьме он сидел?

– В Стоунхисе.

У Пола перехватило дыхание.

Меж тем шум в спальном помещении все возрастал – крики, ругань, взрывы хохота. Кто-то заиграл на губной гармошке. Относительная тишина водворилась лишь около полуночи. Пол уснул беспокойным сном.

В шесть часов утра происходила побудка. Делалось это очень просто: один из канатов отвязывали, и парусиновые койки сами собой падали. Тех, кто продолжал спать, свалившись на пол, живо приводил в чувство сапог хозяина. Когда их всех спровадили на улицу, в холодную мглу раннего утра, ночной сосед, не отстававший от Пола, указал ему на близлежащую закусочную. Стоя в очереди, он притопывал ногами в драных теннисных туфлях, поплевывал на красные руки, и с его лица не сходило комическое выражение ожидания.