Избранные сочинения. 3. Стихотворения
Шрифт:
к стене отступая за камень
прочтя поклон она застыла
откинув надменно затылок
те что цокали втроем
стали холодно-воздушны
то что всадник он на нем
гарцуя чует конь послушный
вошли и молча были там
один у стен другие два далеко
в толпе свечей зеркал и дам
стояли с складкою жестокой
что причина? что они?
про то и зная было поздно
уже смешались в ряд огни
и на мундирах
глаза вдруг думали себя
над ними брови оживали
как будто миг себя губя
в утонувших глаз подвале
ты сроки новые кидаешь
поверх зловещего шитья
и человека тень худая
с рукой в ней полного питья
бокал графине там что был
она глоток и локон светел
уже возок ко льду застыл
чтобы помчать запутав след петель
завернув недвижно в шубу
они несли ее она
прикосновения не грубы
бокал осушенный до дна
и пар дыханья молодого
лицо склонившимся глазам
помчались прочь огнями дома
не обернуться вдруг назад
тот долго бал не вспоминали
и только тихие рассказы
как тех вернули и догнали
троих их дерзкую проказу
снег скрежещет и не тает
весна качает железный кран.
в небе боже пролетает
из далеких жарких стран.
мы на насыпи сидим
там где вырос одуванчик
потом поток его седин
унес за рельсы ветер звонче.
ты молчишь жестоко меря
каждый миг и крутишь гайку
ты же раненого зверя
облетаешь словно чайка.
твое лицо я с ним соседствовал
под стук ресниц зимою бедствовал
рельсы губы и ресницы —
ты холодная краса
тут нельзя не удивиться
не усердствовать глазам.
мимо ветра мимо шпал
уголь серый пролетал
пролетал и легкий боже
из далеких жарких стран.
долго сидя возле нас,
дед котомкою потряс
и пошел гудя как провод —
что ему погоды довод!
стало тихо
что же слышим?
мы недвижны мы не дышим.
нет ни звука в чистом поле,
только землю рост крот.
я молчу от дикой боли
набивая землею рот.
снова слушаем с тревогой,
что же слышим? ничего.
над железною дорогой
стало холодно, того.
зазвенел комар железный
уголь веет бесполезный.
я от пяток и до ног
вдруг почувствовал озноб.
паровоз!
у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у!
мы сидим недвижны оба.
за спиной подул сквозняк.
стал ногою от озноба
бить
мы сидим а ветер ближе,
стучит все ближе паровоз,
ты молчишь и крутишь гайку,
ветер с тысячью заноз.
стал я молча мерить дали
но они умчались прочь.
твои глаза то не видали,
ты была летать непрочь.
паровоз!
у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у!
мы сидим а он не видит,
нас не видно тем кому
кто навстречу с гайкой выйдет
встать на рельсах одному.
воздух уголь и обходчик,
отстучал уж давно молоток.
паровоз все ближе ближе,
сделай судорожный глоток!
не успеешь
он все ближе
крутишь гайку
я с тобой
не озяб
и не обижен
бог летит
над головой
у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у!
старик исчез. темно. стена и дверь наощупь.
усталый звук шагов и скрип из темноты.
и лампа, как дитя. за нею сумрак тощий.
и женщина из тьмы спросила: «это ты? —
ее рука легла на узкие перила —
пожалуйста, молчи и лампу не буди.
ты знаешь, здесь стена во тьму глаза вперила,
и даль над головой над фабрикой гудит»
старик опять исчез, хоть и не появлялся.
я вижу темноту: она худа, бледна.
и пальцы, побелев от скомканного пляса,
сжимают свою боль, как камушки со дна.
а даль над головой, над фабрикой усталой
хотела разбудить уснувшее дитя.
и лампа, закричав, в постели биться стала
и ножками сучить, болезненно светя
я собирался на бал
к графине Терпигоревой
мечусь по комнате
кругом разбросаны
мундир усы и шляпа
вдруг входит наемный убийца
замахивается ножом
но тут лунный луч
ударяет по люстре
а было темно и
я насвистывал
все рухнуло все потолки
все люстры и все светы
мраморный убийца
остался стоять с
отколотой рукой
где щетки для усов?! — кричу —
флакончики пилки зеркала шпоры
звеню весь от злости
на пол посыпались
куски полночи бой звон
тогда вонзаю шпагу
в ножны по рукоять
и еду пешком
окутан призраком кареты
наемный мрамор грозит мне
вслед
отколотой рукой
мы вышли из пивной она чуть не упала