Избранные стихотворения. Быть знаменитым некрасиво

Пастернак Борис Леонидович

Поверх барьеров

(1914–1916)

Дурной сон

Прислушайся к вьюге, сквозь десны процеженной, Прислушайся к голой побежке бесснежья. Разбиться им не обо что, и заносы Чугунною цепью проносятся понизу Полями, по чересполосице, в поезде, По воздуху, по снегу, в отзывах ветра, Сквозь сосны, сквозь дыры заборов безгвоздых, Сквозь доски, сквозь десны безносых трущоб. Полями, по воздуху, сквозь околесицу, Приснившуюся небесному постнику. Он видит: попадали зубы из челюсти, И шамкают замки, поместия с пришептом, Все вышиблено, ни единого в целости, И постнику тошно от стука костей. От зубьев пилотов, от флотских трезубцев, От красных зазубрин карпатских зубцов. Он двинуться хочет, не может проснуться, Не может, засунутый в сон на засов. И видит еще. Как назем огородника, Всю землю сравняли с землей на Стоходе. Не верит, чтоб выси зевнулось когда-нибудь Во всю ее бездну, и на небо выплыл, Как колокол на перекладине дали, Серебряный слиток глотательной впадины, Язык и глагол ее, – месяц небесный. Нет, косноязычный, гундосый и сиплый, Он с кровью заглочен хрящами развалин. Сунь руку в крутящийся щебень метели, — Он на руку вывалится из расселины Мясистой култышкою, мышцей

бесцельной На жиле, картечиной напрочь отстреленной. Его отожгло, как отеклую тыкву. Он прыгнул с гряды за ограду. Он в рытвине. Он сорван был битвой и, битвой подхлеснутый, Как шар, откатился в канаву с откоса Сквозь сосны, сквозь дыры заборов безгвоздых, Сквозь доски, сквозь десны безносых трущоб. Прислушайся к гулу раздолий неезженных, Прислушайся к бешеной их перебежке. Расскальзывающаяся артиллерия Тарелями ластится к отзывам ветра. К кому присоседиться, верстами меряя, Слова гололедицы, мглы и лафетов? И сказка ползет, и клочки околесицы, Мелькая бинтами в желтке ксероформа, Уносятся с поезда в поле. Уносятся Платформами по снегу в ночь к семафорам. Сопят тормоза санитарного поезда. И снится, и снится небесному постнику… 1914

Петербург

Как в пулю сажают вторую пулю Или бьют на пари по свечке, Так этот раскат берегов и улиц Петром разряжен без осечки. О, как он велик был! Как сеткой конвульсий Покрылись железные щеки, Когда на Петровы глаза навернулись, Слезя их, заливы в осоке! И к горлу балтийские волны, как комья Тоски, подкатили; когда им Забвенье владело; когда он знакомил С империей царство, край – с краем. Нет времени у вдохновенья. Болото, Земля ли, иль море, иль лужа, — Мне здесь сновиденье явилось, и счеты Сведу с ним сейчас же и тут же. Он тучами был, как делами, завален. В ненастья натянутый парус Чертежной щетиною ста готовален Врезалася царская ярость. В дверях, над Невой, на часах, гайдуками, Века пожирая, стояли Шпалеры бессонниц в горячечном гаме Рубанков, снастей и пищалей. И знали: не будет приема. Ни мамок, Ни дядек, ни бар, ни холопей. Пока у него на чертежный подрамок Надеты таежные топи. ……………… Волны толкутся. Мостки для ходьбы. Облачно. Небо над буем, залитым Мутью, мешает с толченым графитом Узких свистков паровые клубы. Пасмурный день растерял катера. Снасти крепки, как раскуренный кнастер. Дегтем и доками пахнет ненастье И огурцами – баркасов кора. С мартовской тучи летят паруса Наоткось, мокрыми хлопьями в слякоть, Тают в каналах балтийского шлака, Тлеют по черным следам колеса. Облачно. Щелкает лодочный блок. Пристани бьют в ледяные ладоши. Гулко булыжник обрушивши, лошадь Глухо вьезжает на мокрый песок. ……………… Чертежный рейсфедер Всадника медного От всадника – ветер Морей унаследовал. Каналы на прибыли, Нева прибывает. Он северным грифилем Наносит трамваи. Попробуйте, лягте-ка Под тучею серой, Здесь скачут на практике Поверх барьеров. И видят окраинцы: За Нарвской, на Охте, Туман продирается, Отодранный ногтем. Петр машет им шляпою, И плещет, как прапор, Пурги расцарапанный, Надорванный рапорт. Сограждане, кто это, И кем на терзанье Распущены по ветру Полотнища зданий? Как план, как ландкарту На плотном папирусе, Он город над мартом Раскинул и выбросил. ……………… Тучи, как волосы, встали дыбом Над дымной, бледной Невой. Кто ты? О, кто ты? Кто бы ты ни был, Город – вымысел твой. Улицы рвутся, как мысли, к гавани Черной рекой манифестов. Нет, и в могиле глухой и в саване Ты не нашел себе места. Воли наводненья не сдержишь сваями. Речь их, как кисти слепых повитух. Это ведь бредишь ты, невменяемый, Быстро бормочешь вслух. 1915

Зимнее небо

Цельною льдиной из дымности вынут Ставший с неделю звездный поток. Клуб конькобежцев вверху опрокинут: Чокается со звонкою ночью каток. Реже-реже-ре-же ступай, конькобежец, В беге ссекая шаг свысока. На повороте созвездьем врежется В небо Норвегии скрежет конька. Воздух окован мерзлым железом. О конькобежцы! Там – все равно, Что, как глаза со змеиным разрезом, Ночь на земле, и как кость домино; Что языком обомлевшей легавой Месяц к себе примерзает; что рты, Как у фальшивомонетчиков, – лавой Дух захватившего льда налиты. 1915

Душа

О, вольноотпущенница, если вспомнится, О, если забудется, пленница лет. По мнению многих, душа и паломница, По-моему, – тень без особых примет. О, – в камне стиха, даже если ты канула, Утопленница, даже если – в пыли, Ты бьешься, как билась княжна Тараканова, Когда февралем залило равелин. О, внедренная! Хлопоча об амнистии, Кляня времена, как клянут сторожей, Стучатся опавшие годы, как листья, В садовую изгородь календарей. 1915

«Не как люди, не еженедельно…»

Не как люди, не еженедельно. Не всегда, в столетье раза два Я молил тебя: членораздельно Повтори творящие слова. И тебе ж невыносимы смеси Откровений и людских неволь. Как же хочешь ты, чтоб я был весел, С чем бы стал ты есть земную соль? 1915

Метель

1

В посаде, куда ни одна нога Не ступала, лишь ворожеи да вьюги Ступала нога, в бесноватой округе, Где и то, как убитые, спят снега, — Постой,

в посаде, куда ни одна Нога не ступала, лишь ворожеи Да вьюги ступала нога, до окна Дохлестнулся обрывок шальной шлеи. Ни зги не видать, а ведь этот посад Может быть в городе, в Замоскворечьи, В Замостьи, и прочая (в полночь забредший Гость от меня отшатнулся назад). Послушай, в посаде, куда ни одна Нога не ступала, одни душегубы, Твой вестник – осиновый лист, он безгубый, Безгласен, как призрак, белей полотна! Метался, стучался во все ворота, Кругом озирался, смерчом с мостовой… – Не тот это город, и полночь не та, И ты заблудился, ее вестовой! Но ты мне шепнул, вестовой, неспроста. В посаде, куда ни один двуногий… Я тоже какой-то… о город, и полночь не та, И ты заблудился, ее вестовой! Но ты мне шепнул, вестовой, неспроста. В посаде, куда ни один двуногий… Я тоже какой-то… я сбился с дороги: – Не тот это город, и полночь не та.

2

Все в крестиках двери, как в Варфоломееву Ночь. Распоряженья пурги-заговорщицы: Заваливай окна и рамы заклеивай, Там детство рождественской елью топорщится. Бушует бульваров безлиственных заговор. Они поклялись извести человечество. На сборное место, город! За город! И вьюга дымится, как факел над нечистью. Пушинки непрошенно валятся на руки. Мне страшно в безлюдья пороши разнузданной. Снежинки снуют, как ручные фонарики. Вы узнаны, ветки! Прохожий, ты узнан! Дыра полыньи, и мерещится в музыке Пурги: – Колиньи, мы узнали твой адрес! — Секиры и крики: – Вы узнаны, узники Уюта! – и по двери мелом – крест-накрест. Что лагерем стали, что подняты на ноги Подонки творенья, метели – сполагоря. Под праздник отправятся к праотцам правнуки. Ночь Варфоломеева. За город, за город! 1914

Урал впервые

Без родовспомогательницы, во мраке, без памяти, На ночь натыкаясь руками, Урала Твердыня орала и, падая замертво, В мученьях ослепшая, утро рожала. Гремя опрокидывались нечаянно задетые Громады и бронзы массивов каких-то. Пыхтел пассажирский. И, где-то от этого Шарахаясь, падали призраки пихты. Коптивший рассвет был снотворным. Не иначе: Он им был подсыпан – заводам и горам — Лесным печником, злоязычным Горынычем, Как опий попутчику опытным вором. Очнулись в огне. С горизонта пунцового На лыжах спускались к лесам азиатцы, Лизали подошвы и соснам подсовывали Короны и звали на царство венчаться. И сосны, повстав и храня иерархию Мохнатых монархов, вступали На устланный наста оранжевым бархатом Покров из камки и сусали. 1916

«Я понял жизни цель и чту…»

Я понял жизни цель и чту Ту цель, как цель, и эта цель — Признать, что мне невмоготу Мириться с тем, что есть апрель, Что дни – кузнечные мехи, И что растекся полосой От ели к ели, от ольхи К ольхе, железный и косой, И жидкий, и в снега дорог, Как уголь в пальцы кузнеца, С шипеньем впившийся поток Зари без края и конца. Что в берковец церковный зык, Что взят звонарь в весовщики, Что от капели, от слезы И от поста болят виски. 1916

Весна

1

Что почек, что клейких заплывших огарков Налеплено к веткам! Затеплен Апрель. Возмужалостью тянет из парка, И реплики леса окрепли. Лес стянут по горлу петлею пернатых Гортаней, как буйвол арканом, И стонет в сетях, как стенает в сонатах Стальной гладиатор органа. Поэзия! Греческой губкой в присосках Будь ты, и меж зелени клейкой Тебя б положил я на мокрую доску Зеленой садовой скамейки. Расти себе пышные брыжжи и фижмы, Вбирай облака и овраги, А ночью, поэзия, я тебя выжму Во здравие жадной бумаги.

2

Весна! Не отлучайтесь Сегодня в город. Стаями По городу, как чайки, Льды раскричались, таючи. Земля, земля волнуется, И катятся, как волны, Чернеющие улицы, — Им, ветреницам, холодно. По ним плывут, как спички, Сгорая и захлебываясь, Сады и электрички, — Им, ветреницам, холодно. От кружки плывут, как спички, Сгорая и захлебываясь, Сады и электрички, — Им, ветреницам, холодно. От кружки синевы со льдом, От пены буревестников Вам дурно станет. Впрочем, дом Кругом затоплен песнью. И бросьте размышлять о тех, Кто выехал рыбачить. По городу гуляет грех И ходят слезы падших.

3

Разве только грязь видна вам, А не скачет таль в глазах? Не играет по канавам — Словно в яблоках рысак? Разве только птицы цедят, В синем небе щебеча, Ледяной лимон обеден Сквозь соломину луча? Оглянись, и ты увидишь До зари, весь день, везде, С головой Москва, как Китеж, — В светло-голубой воде. Отчего прозрачны крыши И хрустальны колера? Как камыш, кирпич колыша, Дни несутся в вечера. Город, как болото, топок, Струпья снега на счету, И февраль горит, как хлопок, Захлебнувшийся в спирту. Белым пламенем измучив Зоркость чердаков, в косом Переплете птиц и сучьев — Воздух гол и невесом. В эти дни теряешь имя, Толпы лиц сшибают с ног. Знай, твоя подруга с ними, Но и ты не одинок. 1914

Стрижи

Нет сил никаких у вечерних стрижей Сдержать голубую прохладу. Она прорвалась из горластых грудей И льется, и нет с нею сладу. И нет у вечерних стрижей ничего, Что б там, наверху, задержало Витийственный возглас их: о торжество, Смотрите, земля убежала! Как белым ключом закипая в котле, Уходит бранчливая влага, — Смотрите, смотрите – нет места земле От края небес до оврага. 1915