Избранные труды. Норвежское общество

Гуревич Арон Яковлевич

Переход имущества отца к сыну назван «первым наследованием». Сын выступает в качестве естественного наследника умершего владельца. При этом в древне-норвежском праве имеет силу принцип неделимости имущества при его наследовании. Согласно «Законам Гулатин-га», в случае, когда имеются два брата — наследники одаля, земля достается одному из них по жребию, хотя другая ветвь (kvisl) не утрачивает своих прав, которые ее представители смогут осуществить при условии, если в первой ветви больше не будет наследников⁴⁰. Запрещение раздела имущества касалось, однако, только земли одаля, не распространяясь на движимость, что проще всего объяснить стремлением избежать дробления хозяйства. Однако порядок наследования этим не ограничивается и развит далее, охватывая большее число родственников. Женщина вступала, во владение имуществом лишь в случае, если соответствующие наследники

мужского пола не обладали полнотой прав или их вовсе не было. Объектом раздела между мужчинами и женщинами служило не все наследство, а лишь движимость. Если же в состав наследства входил одаль, то братья — внуки умершего могли его выкупить удочери их деда⁴¹. Следовательно, земля в раздел не включалась. Итак, существовали различия в порядке распоряжения одалем и прочим имуществом.

Разрешение братьям выкупить одаль у их тетки, свидетельствуя о том, что мужчины обладали преимущественным правом владеть землей, доставшейся по наследству, вместе с тем служило и признанием известных прав на одаль за женщиной, ибо в противном случае у нее не нужно было бы выкупать землю: она попросту исключалась бы из числа наследующих одаль. Однако получить одаль она могла лишь при отсутствии у умершего владельца сыновей и внуков. Налицо тенденция передавать имущество по наследству по нисходящей линии с целью сохранять его в пределах семьи.

Первые три категории наследников, названных судебником Фроста-тинга: сын (или его отец); сын сына и дочь, а при отсутствии их — дочь сына; брат и, если его не было, сестра, — включали в себя ближайших родственников, членов индивидуальной семьи. Преимущество мужчин в правах перед женщинами все же не настолько сильно, чтобы совсем исключить женщину из порядка наследования, и в тех случаях, когда из-за отсутствия прямых мужских потомков возникал вопрос о том, сохранить ли имущество в пределах семьи или передать его в руки боковых родственников, торжествовала семья, даже если в качестве ее представительницы выступала женщина. Таким образом, отражаемое в «Законах Фростатинга» право наследования (в его первых трех случаях) свидетельствует о значительном приближении к отношениям индивидуально-семейной собственности. Можно, однако, предположить, в связи с тенденцией не допускать раздела хозяйства, что, хотя в качестве наследника выступал, как правило, один человек, фактически земля оставалась во владении всей группы ближайших родичей. В частности, запрещение делить хозяйство между братьями следует, по-видимому, истолковывать в том смысле, что приобретал права на него один из них, но пользовались землей они совместно.

Этому предположению не противоречат данные исландских родовых саг, в ряде случаев рисующих общественные отношения и в Норвегии. Например, в «Саге об Эгиде» (гл. 7) упоминается зажиточный и знатный человек Бьяргольв из Халогаланда (север Норвегии). Он женил своего сына Брюньольва и поручил ему управление своим хозяйством. Усадьбу Бьяргольва населяли также его сожительница с сыновьями. Раздел имущества произошел лишь в третьем поколении, после смерти Брюньольва, когда его сыновья разделили наследство. В Южной Норвегии, на о-ве Хисинг, братья Торд и Торгейр «совместно распоряжались в своем владении, унаследованном от отца» («Сага об Эгиле», гл. 18)⁴². В Исландии земля уже стала отчасти объектом купли-продажи, завещания, раздела между наследниками, и поэтому я воздержусь от ссылок на кажущиеся соблазнительными упоминания в сагах случаев совместного проживания и хозяйствования двух или нескольких сородичей: эти указания вряд ли можно истолковать в том смысле, что и в Исландии сохранилась или даже доминировала патриархальная большая семья⁴³.

Приведу лишь высказывание в «Саге о Гисли», которое, на мой взгляд, выражает принцип, действовавший на прежней родине исландцев. В ответ на предложение брата поделить имущество Гисли вспоминает поговорку: «Самое лучшее для братьев — сообща заботиться о своей собственности» (Saman er broeora eign bezt at lita)⁴⁴. Любопытно, что раздел, который в конце концов все-таки произошел, был совершен таким образом, что Гисли сохранил всю землю в своих руках, а его брат получил движимое имущество.

Торжество «малой» семьи и соответствующей ей формы индивидуальной собственности отнюдь не было полным, и следы большой семьи, несмотря на серьезную перестройку порядка наследования, все же можно обнаружить. Но большая семья оттеснялась «малой» и сохраняла позиции только в более отдаленных степенях наследования, где ее представители еще могли предъявлять свои права.

Порядок наследования, зафиксированный «Законами Гулатинга», обнаруживает значительное сходство с

порядком наследования «Законов Фростатинга». Некоторые особенности свидетельствуют, как мне кажется, о несколько дальше, чем в Трёндалаге, зашедшем развитии этой системы. В «Законах Гулатинга» насчитывается уже 22 возможных случая наследования, в то время как в «Законах Фростатинга» их 14. Тем не менее и в «Законах Гулатинга» порядок наследования еще содержит следы существования патриархальной большой семьи.

В заключение соответствующего раздела составители «Законов Гулатинга» пишут: «Теперь назван порядок наследования, но родственные отношения столь многоразличны, что никто не в состоянии определить полного порядка наследования, и те правила, которые мы применяем, кажутся более всего разумными⁴⁵. Перечислены все те, кто, состоя в родстве по мужской линии, имеют право наследования. Так, каждый должен наследовать сообразно своему положению, исключая случай, когда дочь наследует преимущественно перед отцом»⁴⁶. Последняя фраза свидетельствует об изменениях в порядке наследования, направленных на упрочение прав детей обоего пола, и, следовательно, отражает победу индивидуальной, «малой» семьи, все члены которой, включая и женщин, приобрели преимущественные права перед другими родственниками.

Показательно, что ближайшие родственницы приобрели права на землю. К их числу судебник относит дочь, сестру отца, дочь брата и дочь сына умершего владельца. Нетрудно убедиться, что эти родственницы соответствовали тем родичам мужского пола, которые первыми могли предъявить свои права на наследство. Перечисленные женщины обладали правом одаля и назывались ooals konor; их никто не мог лишить земли посредством ее выкупа. Две из них, дочь и сестра, наряду с мужчинами участвовали в уплате и получении вергельда, вследствие чего назывались baugrygjar. О них в судебнике сказано, что они пользуются правом выкупа земли, подобно мужчинам. «Если же они [две дочери?] должны наследовать своему отцу и у одной имеется дочь, а у другой — сын, сын может выкупить [землю] у своей родственницы, как установлено законом, но если положение изменится и у него родится дочь, а у нее [у его двоюродной сестры] — сын [или: сыновья], он [или: они] может выкупить землю за такой же платеж, какой следовало дать, когда ее нужно было выкупить у матери. И [после этого] земля должна остаться в руках того, у кого она находится, ввиду того, что она трижды попадала в руки катушки и веретена»⁴⁷. Таким образом, после того как земля трижды побывала в руках замужней женщины, т.е. трижды переходила из одной семьи в другую, она утрачивала качество одаля и превращалась в собственность, не подлежащую выкупу; женщины имели теперь на нее не меньшие права, чем мужчины. Укрепление индивидуальной семейной собственности на землю проявляется в этом постановлении также и в том, что члены малой семьи — дочь и сестра — могли предъявить права на одаль, по-видимому, раньше, чем более дальние родственники мужского пола.

Сопоставление порядка уплаты и получения baugar с тем, в какой последовательности во владение наследством вступали полноправные мужчины — родственники по мужской линии, обнаруживает немаловажные различия. Важнейшим различием между обеими системами является то, что при уплате и получении вергельда родственники действовали как коллектив, все члены которого несли, хотя и не в одинаковой мере, обязанности и пользовались соответствующими правами, в то время как при наследовании имущества они выступали в порядке определенной очередности и индивидуально, либо вместе с другими сородичами равной степени родства. Обычай уплаты-получения виры был заменой кровной мести, возникшей в условиях родового строя, порядок же наследования сложился лишь в процессе его распада. С другой стороны, при имеющихся определенных различиях между обеими системами в глаза бросается значительное их сходство. Родственники в обеих системах в основном одни и те же. Очередность, в которой родственники выступают в качестве наследников и при уплате или при получении вергельда, также одинаковая. В обоих случаях вовлекались одни и те же мужские сородичи по мужской линии до третьей степени родства включительно⁴⁸.

Таким образом, и порядок наследования предполагал на первой стадии после его возникновения, по-видимому, исключительное участие в нем мужчин — членов большой семьи. Включение в число наследников женщин и других лиц, ранее в него не входивших, привело к перестройке всей системы, к увеличению прав членов индивидуальной семьи и к оттеснению в далеко отстоящие группы представителей второй и третьей степеней родства. При этом большая семья, естественно, стала утрачивать определяющую роль, которую она ранее играла в отношениях собственности.