Избранные труды. Норвежское общество

Гуревич Арон Яковлевич

Нетрудно видеть, что представления о том, каково должно быть крестьянское хозяйство, способное обеспечить достойный жизненный уровень его обладателя, не были едиными для всей Норвегии и подчас существенно варьировались по отдельным областям (Юго-Западная, Северо-Западная и Восточная Норвегия); кроме того, они, несомненно, изменялись с течением времени. В частности, немалое влияние на положение части бондов оказало сокращение численности рабов по окончании походов викингов, а затем (по-видимому, к концу XII в.) и почти полное их исчезновение. Отчасти место рабов в качестве вспомогательной рабочей силы в хозяйствах крестьян (и главной рабочей силы в хозяйствах знати) заняли вольноотпущенники и их потомки, в течение нескольких поколений после выхода из рабского состояния остававшиеся в зависимости от семьи своего господина; отчасти же возросла роль труда свободных работников³², положение которых, поскольку они не вели собственного хозяйства и находились в услужении, мало отличалось от положения рабов³³.

Однако нет никаких сомнений в том, что рабочей силы с исчезновением рабства

стало в сельском хозяйстве недоставать³⁴. Отсюда постановления областных законов, обязывавшие бедняков, которые не вели собственного хозяйства, работать на других. В титуле «Законов Фроста-тинга», озаглавленном «О здоровых бродягах», сказано: «Все люди, которые бродят от дома к дому и не состоят в зависимости (ос его eigi ^yrmsla menn), если они здоровы и не хотят работать, должны уплатить штраф, каждый в 3 марки, как мужчина, так и женщина. И арман (должностное лицо короля) или другой человек должны задерживать таких лиц в присутствии свидетелей и доставлять их на тинг. Его родственники могут выкупить его за 3 марки, в противном случае тот, кто доставил его [на тинг], волен извлечь из его труда пользу для себя»³⁵. Иными словами, предусматривалось прямое принуждение к труду бедняков и бродяг. Постановление 1260 г. запрещало мелкому люду заниматься торговлей в летние месяцы, «ибо, — гласит оно, — ничто не причиняет нашему государству в течение долгого времени большего опустошения, чем то, что в сельской местности нельзя достать работников»³⁶. Это «рабочее законодательство» свидетельствует о тяжелом положении, в котором оказались многие сельские хозяева, не сумевшие приспособиться к новым условиям, создавшимся в результате сокращения численности рабов.

Наличие рабов и других зависимых людей в хозяйствах не только представителей аристократической верхушки, но и массы бондов, в период, когда совершались постоянные военные экспедиции в другие страны, не представляло специфики Скандинавских стран: повсюду в Европе рабство долго играло немалую роль в процессе подготовки феодализма³⁷. Однако можно предположить, что особенную устойчивость германское рабство проявило в тех странах, где феодальное подчинение свободного крестьянства происходило медленно; возможно, здесь значение рабства как первой, наиболее примитивной формы зависимости временно даже возрастало. Судя по всему, так было у скандинавов³⁸. Возникает вопрос: если у весьма значительной части бондов имелись зависимые люди (разумеется, в большинстве хозяйств в весьма ограниченном числе), то каково было количественное соотношение свободных и несвободных в норвежском обществе в эпоху викингов? На этот вопрос невозможно дать обоснованного ответа. Принимая во внимание все имеющиеся данные, следовало бы воздержаться от утверждения, что в производстве было занято свободных людей намного больше, чем зависимых. Положение должно было измениться, когда рабство в Норвегии стало приходить в упадок, т.е. с конца XI или начала XII в. С этого времени роль лично свободных крестьян в производстве, несомненно, возросла.

Выше было указано на глубокое имущественное расслоение бондов. Не говоря уже о существовании наряду с одалем земель, обозначаемых в судебниках eign и представлявших собой объект свободного распоряжения (в отличие от одаля, все еще подчиненного в этом отношении ряду ограничений), следует иметь в виду, что практически и те земли, на которые их владельцы сохраняли право одаля, тоже нередко могли продаваться, покупаться, служить закладом и т.д.³⁹ Разумеется, обладатель одаля, вынужденный прибегнуть к отчуждению своей земли, мог сам или с помощью родственников даже по истечении довольно длительного времени возвратить себе землю, уплатив выкуп. Этим правом пользовались и его наследники. Но сплошь и рядом оказывалось, что право выкупа земли, равно как и право преимущественной ее покупки, принадлежавшее сородичам, существовало лишь теоретически. Для его осуществления у одальмана должны были иметься в наличии материальные средства. Между тем именно их отсутствие или недостаток сплошь и рядом и являлись причиной отчуждения одаля. Одальманы, практически лишенные возможности выкупить свою землю, теряли ее безвозвратно⁴⁰.

Кроме того, в связи с распадом больших семей само право одальма-нов выкупить землю, заложенную или проданную их родственником, меняло свой характер. Пока между сородичами поддерживались общность хозяйства и взаимопомощь, выкуп ими одаля мог приводить к возвращению земли ее прежнему обладателю, которому пришлось ее продать или заложить. Когда же имущественные и хозяйственные связи между сородичами стали расторгаться, положение изменилось. В то время как обедневшие одальманы теряли свои земли, не имея возможности их вернуть, их преуспевающие родственники нередко приобретали эти земли, пользуясь преимуществами предпочтительной покупки или выкупа. Право одаля не во всех случаях могло предохранить от разорения мелких бондов и само отчасти превращалось в источник усиливавшейся дифференциации в среде одальманов⁴¹. Земельная собственность зачастую превращалась в предмет упорной борьбы и длительных тяжб между прежними ее обладателями, оказавшимися неспособными сохранить ее в своих руках, и новыми владельцами, которые правдами и неправдами ухитрялись присвоить ее. В судебниках и сагах упоминаются случаи прямых захватов чужих земель, передвижки пограничных камней на чужие владения⁴².

Судебник для Вестланда предусматривает возможность перенесения тяжбы из-за земли из одного суда в другой вплоть до высшей инстанции — областного суда Гулатинга⁴³. В судебнике зафиксированы три формулы ответа на требование возвратить землю ее собственнику, очевидно, наиболее распространенные

в поземельных тяжбах⁴⁴. Наряду с отказом отдать землю вследствие необоснованности притязаний истца («Ты требуешь от меня отказаться от земли, на которую не имеешь права собственности...» и т.д.)⁴⁵, а также из-за того, что ответчик продал оспариваемую землю⁴⁶, в судебнике предполагается и такой ответ; «Ты никогда не получишь от меня эту землю, если только не отнимешь ее у меня мертвого»⁴⁷. То, что ответчик не ссылается на свои юридические права на землю, заставляет предположить насильственный характер приобретения ее, что явствует и из дальнейшего текста. Судебник гласит, что ответчик, защищая захваченное владение, не останавливался даже перед применением оружия: «Но если |ответчик] сопротивляется и защищает свое владение копьем и мечом, то он [истец] должен потребовать у участников тинга помощи с тем, чтобы насильственно удалить его [противника] с земли...»⁴⁸. Памятники права в силу своей нормативности не могут адекватно отразить тех насилий и произвола, которые имели место в норвежском обществе и в гораздо большей мере засвидетельствованы сагами. Судебники предписывали выполнение многочисленных и подчас довольно сложных судебных процедур. В действительности же эти предписания не во всех случаях соблюдались, и тогда право сильного разрешало спор в его пользу.

В условиях, когда земля становилась объектом отчуждений и иных имущественных сделок, а право одаля все в меньшей мере могло защитить обедневших бондов от утраты ими своих владений, часть их неизбежно оказывалась в крайне тяжелом положении. Судебники неоднократно говорят о людях, потерявших свое имущество и совершенно разоренных. «Законы Гулатинга» предписывали вольноотпущеннику, не расплатившемуся за свое освобождение, оказывать материальную поддержку господину, если последний впадет в нищету и вынужден будет побираться⁴⁹. В другом титуле этого судебника речь идет о вдове бонда, которая вследствие бедности не может растить детей; при безвыходном положении нужно было прибегнуть к помощи родственников⁵⁰. В титуле «О бедствующих» говорится, что в случае, если бонд впадет в крайнюю нищету, его малолетних детей нужно передать родственникам его и жены⁵¹. Дети нищих могли сделаться рабами тех, кто соглашался их кормить⁵². Нужда, недостаток средств для воспитания обычно многочисленного потомства были источником распространения в языческой Скандинавии практики выбрасывания новорожденных детей: их относили куда-нибудь подальше от дома и оставляли на верную гибель. Борьба христианской церкви с этим укоренившимся обычаем долгое время была малоуспешной: свидетельства продолжающегося выбрасывания бондами детей мы находим еще в церковном праве XII и даже XIII вв.⁵³ Показательно, что исландцы приняли в 1000 г. христианство с оговоркой, допускавшей такую форму детоубийства⁵⁴. Подобная практика существовала и у других народов на примитивных ступенях развития⁵⁵, однако в Норвегии и Исландии она оказалась особенно живучей, очевидно, в силу большой застойности их экономики и крайней бедности части населения.

Другим показателем распространенной в Норвегии бедности являются многочисленные постановления судебников о нищих⁵⁶, оказывать поддержку которым было обязанностью бондов⁵⁷. Людям, доведенным нуждою до того, что они ели собак, кошек и конину, церковь предписывала покаяние⁵⁸. Закон запрещал препятствовать привозу продуктов из одной местности в другую, находившуюся под угрозой голода⁵⁹. Впрочем, сами короли, как свидетельствуют саги, прибегали к подобной мере⁶⁰. Голодные годы, неурожаи, падеж скота были часты в Скандинавии не в меньшей мере, чем в других частях средневековой Европы⁶¹.

Обнищание многих крестьян было причиной уклонения их от несения повинностей в пользу государства и церкви. Областные законы говорят о суровых наказаниях, грозивших тем людям, которые «бегают из фюлька в фюльк и из четверти в четверть», чтобы избежать платежей на строительство военных кораблей и службы в ополчении⁶². От этих платежей освобождались только совсем обнищавшие люди, которые были вынуждены перейти на содержание к своим сородичам⁶³. Бонды не желали посылать своих слуг в летние месяцы на работы по улучшению дорог⁶⁴. Карами грозили законы и за упорный отказ платить десятину⁶⁵. Не редкостью были попытки бедняков бежать от судебного преследования⁶⁶.

Судя по обилию постановлений о неплатежеспособных должниках, подобных людей в Норвегии в изучаемый период было множество. В титулах, посвященных порядку передачи имущества по наследству, указывается на первую обязанность наследника — уплатить долги его предшественника. Долги могли не быть выплачены полностью лишь в том случае, когда для их погашения недоставало унаследованного имущества⁶⁷. Точно так же, когда человек за совершенное им преступление объявлялся вне закона и его собственность конфисковалась, королевский управляющий должен был пригласить всех кредиторов опального для выплаты им его долгов⁶⁸, хотя бы даже пришлось передать им все имущество⁶⁹. Если при этом не было движимости, в счет уплаты долгов шла земля поставленного вне закона⁷⁰. Отказ уплатить долг мог повлечь за собой принудительное его взыскание в двойном размере и даже — в случае упорства со стороны должника — объявление его вне закона до тех пор, пока долг не будет выплачен⁷¹.