Издержки хорошего воспитания
Шрифт:
Ссора разрасталась. Муж Марджори задерживался в Нью-Йорке до глубокой ночи и несколько раз являлся домой возбужденным сверх всякой меры, и она чувствовала себя совсем несчастной. Они были чересчур горды, чтобы выяснить отношения, ибо супруг Марджори все-таки был человек приличный, и вот они плыли по течению от одного недоразумения к другому. Марджори все чаще искала поддержки у Сэмюэля, ведь женщине куда приятнее иметь в наперсниках симпатизирующего ей мужчину, чем рыдать на плече подруги. Но Марджори не осознавала, как сильно она на него полагается, какое огромное место он занял в ее маленьком упорядоченном
Однажды вечером, вместо того чтобы отправиться восвояси, как только она включила горелку, он вошел вместе с ней, и они присели на софу в прихожей. Он был очень счастлив. Он завидовал их дому и считал, что мужчина, который пренебрегает таким счастьем ради упрямой гордыни, — круглый дурак, не заслуживающий такой жены. Но когда он в первый раз поцеловал Марджори, она тихо заплакала и велела ему уходить. Домой он парил на крыльях безрассудного восторга, твердо решив раздуть эту романтическую искру, — не важно, как высоко вспыхнет пламя и кто в нем сгорит. Тогда ему казалось, что эти мысли о ней бескорыстны, однако позднее он понял, что она была не более чем белое полотно экрана, на котором мелькал единственный кадр — сам Сэмюэль, слепой, вожделеющий.
На следующий день они опять обедали вместе в «Кафе Тейна», и, отбросив притворство, Сэмюэль откровенно объяснился ей в любви. Никакого плана, никаких определенных намерений у него не было, он только хотел снова целовать ее губы, обнимать ее и чувствовать, какая она маленькая, беззащитная и желанная… Он отвез ее домой, и на этот раз они целовались так, что сердце бешено зашлось у обоих, — слова и фразы уже готовы были сорваться с его губ.
Но тут внезапно на крыльце послышались шаги и кто-то нажал ручку входной двери. Марджори побледнела как мел.
— Подождите! — испуганно прошептала она Сэмюэлю, но, разозленный тем, что его прервали, Сэмюэль ринулся к двери и рывком распахнул ее.
Каждый из нас видел такие сцены в театре. Люди повидали их столько, что когда это случается с ними в жизни, они ведут себя словно актеры. Сэмюэль играл свою роль, и слова сразу нашлись: он провозгласил, что каждый имеет право распоряжаться своей жизнью, и грозно воззрился на мужа Марджори, словно тот пытался подвергнуть сказанное сомнению. Муж Марджори высказался о нерушимости семейного очага, забыв о том, что с недавних пор очаг не казался ему таким уж святым. Сэмюэль ответствовал, развивая тезис о «праве на счастье», муж Марджори упомянул огнестрельное оружие и суд по бракоразводным делам. А потом он внезапно смолк и окинул внимательным взглядом обоих: Марджори, в слезах скорчившуюся на софе, Сэмюэля в нарочито героической позе, держащего пламенную речь перед мебелью.
— Иди наверх, Марджори, — сказал он изменившимся голосом.
— Оставайся на месте! — немедленно возразил Сэмюэль.
Марджори встала, покачнулась и снова упала на софу, потом опять встала и неуверенно направилась к лестнице.
— Выйдем, — сказал Сэмюэлю ее муж, — на два слова.
Сэмюэль взглянул на Марджори, пытаясь прочесть в ее глазах некое послание, стиснул зубы и вышел.
Яркая луна осветила лицо мужа Марджори, когда тот сходил с крыльца, и Сэмюэль видел, что он страдает, но не испытывал к нему жалости.
Их разделяло всего несколько шагов, они стояли и смотрели друг на друга. Муж Марджори нервно
— Она моя жена, — сказал он спокойно, и внезапно злость накатила и хлынула наружу. — Черт тебя побери! — крикнул он и со всей силы ударил Сэмюэля по лицу.
Сэмюэль рухнул наземь, и в тот же миг пришло озарение: его уже дважды вот так били. И все изменилось, как будто он внезапно очнулся от долгого сна. Машинально он вскочил на ноги и принял боевую стойку. Противник ждал в ярде от него, оборонительно выставив вперед кулаки, но Сэмюэль знал, что, несмотря на превосходство в росте и весе, он не ударит мужа Марджори. Как по волшебству все переменилось: еще минуту назад Сэмюэль казался себе героической личностью, теперь же он был жалким неудачником, а силуэт истинного героя выделялся на фоне светящихся окон дома. Героем был муж Марджори, боровшийся за свою семью. Возникла пауза, а потом Сэмюэль быстро развернулся и пошел по тропинке от дома в последний раз.
IV
Ясно дело, после третьего поражения Сэмюэль провел несколько недель в добросовестном самокопании. Удар, который он получил в Андовере, угодил в его неприглядность: рабочий в колледже ошеломил остатки его снобизма, а муж Марджори сотряс его жадное самолюбие. Он стал избегать женщин, пока годом позднее не встретил свою будущую жену. Единственный тип женщин, которые стоят затраченного на них времени, — это женщины, подобные Марджори, только такую следовало бы защищать, как защищал Марджори ее муж.
Сэмюэль не мог представить, что его соломенная вдовушка, миссис де Ферриак, могла бы стать причиной для какой-либо праведной стычки.
В тридцать с небольшим он уже прочно стоял на ногах. Он сотрудничал со стариной Питером Кархартом, который в те дни считался чуть ли не национальным героем. Телом Кархарт напоминал неотесанный прототип статуи Геракла, и репутация его была столь же внушительной — махина, возведенная ради чистого удовольствия, без пошлых вымогательств или темных скандалов. Кархарт был лучшим другом отца Сэмюэля, но к сыну он присматривался лет шесть, прежде чем взял того в свою контору.
Одному богу известно, сколько всего находилось в его управлении тогда: шахты, железные дороги, банки, да целые города! Сэмюэль был очень близок к нему, знал, что ему нравится, а что нет, его пристрастия, его слабости, его сильные стороны.
Однажды Кархарт послал за Сэмюэлем и, затворив дверь, предложил ему стул и сигару.
— Все в порядке, Сэмюэль? — спросил он.
— Да, а что?
— Мне показалось, что ты малость закис.
— Закис? — Сэмюэль был озадачен.
— Ты ведь уже лет десять безвылазно сидишь в конторе, да?
— Но я ездил в отпуск в Адирон…
Кархарт отмахнулся:
— Я имею в виду не личное время. А что, если самому увидеть кукол, которых мы дергаем за ниточки?
— Да, — согласился Сэмюэль, — этого я не видел.
— Ну вот, — резко сказал Кархарт, — я хочу дать тебе задание, и займет это примерно месяц.
Сэмюэль не спорил. Идея ему даже понравилась, и он решил, что, как бы то ни было, он не подведет Кархарта. Беспрекословное подчинение было главным требованием хозяина, и люди сразу и безоговорочно исполняли его приказы, как бессловесные пешки.