Изгнание в рай
Шрифт:
Час от часу не легче!
И почему он не может просто ее послать? Нет, зачем-то начал оправдываться, бормотать:
– Минус восемнадцать. А у меня ботинки офисные.
– Да ну, ерунда! Я бушлат дам, валенки! И делать вам ничего не надо будет. В лесу ориентироваться, дрова собрать, костер развести – я все это и сама умею. Вы только идите впереди, вожаком, и не нойте. Ну, и не напивайтесь.
Михаил расхохотался:
– Кнопочка моя милая! Мне на работу надо.
– Да ладно, я ведь вижу: вы сам себе хозяин. Ну, что вы такой аморфный?! Решайтесь скорее! Совершите необычный,
Сколько раз за время этой странной прогулки он проклял собственный мягкосердечный характер? Раз десять, не меньше.
Может, детдомовцы и мечтали – о вожаке стаи, мужчине, но столичного пижона восприняли в штыки. На Михаила едва взглянули, а на Кнопку налетели с претензиями:
– Нин Васильевна, что вы за тело нашли? С нами в поход?! Да он сдохнет через километр, на себе тащить будем!
И ржут.
Ответить бы остроумно, громко, но держать аудиторию Михаил не умел, вместо него всегда говорил Сева. А сейчас его крошечная Кнопка защищала.
Возглавлять колонну оказалось тяжело. Тропинка усыпана снегом, ноги, с непривычки к прогулкам, сразу заныли, глаза, несмотря на изрядный мороз, заливал пот, дыхание то и дело сбивалось. Зато мальчишки малость оттаяли, снисходительно покрикивали:
– Давай-давай, буржуй! Не тормози, шевели копытцами!
Поход организован был бестолково (да и чего другого ждать от детдомовских пацанов и от женщины?). До лесного озера – куда собирались попасть изначально и где якобы имелись избушка и сухие дрова – не дошли, начало быстро темнеть. Привал устроили на полдороге, костер разжигали минимум полчаса, термос с горячим чаем оказался единственным на всю компанию, вода в бутылках замерзла, и котелка, чтобы ее растопить, не имелось.
Кнопка изо всех сил старалась руководить и направлять, Михаил, по мере сил, помогал. Но все без исключения парни промочили ноги, один вообще провалился в болото, другой налетел лицом на сучок и едва не выколол себе глаз, третий беспрестанно хныкал, шли медленно, разбредались. Даже у невозмутимой Кнопки звенели в голосе истерические нотки, а у Михаила руки то и дело сжимались в кулаки. Самый вредный, огненно-рыжий детдомовец по имени Тимофей, это заметил, всю обратную дорогу подначивал Михаила:
– Чего смотришь? Лучше ударь! Сразу полегчает!
– Можно я ему, правда, врежу? – тихонько спросил Томский у Нины Васильевны.
Ожидал, что возмутится: «Как ты можешь?»
Однако Кнопка пожала плечами:
– Можно и врезать. Они иначе не понимают.
А потом беспомощно улыбнулась:
– Сама часто не знаю, как с ними себя вести… Я по темпераменту интроверт, мне с детьми работать тяжело.
– А зачем тогда мучаешься? – удивился Михаил.
– Ну, я пыталась вам объяснить, – вздохнула она. – Вроде как око за око. Мне сделали добро, вытащили отсюда – и я тоже хочу помочь. Только без толку это. Все равно мальчишки – пока живут в казенном доме – будут всех ненавидеть. И вас, и меня. Как бы мы ни старались!
– Глупая ты. И… и замечательная, – вдруг вырвалось у него.
Она взглянула ему в глаза, виновато произнесла:
– А вы из-за меня, по-моему, нос отморозили. Можно я вам его снегом потру?
– Эх ты, походница, – упрекнул он. – Не знаешь, что ли? От снега только хуже будет. Ничего, сам оттает. Мы уже почти пришли.
Стояли синие морозные сумерки. Впереди несколькими неприветливыми окошками встречало их бревенчатое строение, для которого совсем не подходило слово дом.
Михаил ужасно замерз, болели теперь не только ноги – еще спина, шея и горло. Мальчишки попрощались с ним сквозь зубы. И за роскошные велосипеды никто даже спасибо не сказал.
Только Кнопкины глаза восторженно сияли. Но все равно это была очень слабая компенсация за испорченный день.
Однако ночью, когда Настенька безмятежно спала, а Михаил чуть не шипел от боли и попеременно пил аспирин, колдрекс и коньяк, его наконец-то осенила идея. Идея компьютерной игры, над которой он думал подспудно не менее пяти лет. И активно размышлял последние полгода.
Никаких лабиринтов, иных планет – просто зимний лес. И игроки – не роботы, обычные люди. Все начинается как обычный поход. А потом…
Сначала его затряс озноб, потом бросило в жар. В обмороженных пальцах противно кололо, майка со свитером пропотели насквозь, в висках стучало. Но он все колотил и колотил по клавиатуре. В котел, в кашу, все вместе – сказки, архетипы, страхи, фантазии. Кощей, двенадцать месяцев, оборотни, вампиры, беглые зэки, полицейские засады, гоголевская панночка, Франкенштейн…
Любой человек в здравом уме схватится за голову. Но когда ты играешь, логика отключается. «Засосет, засосет оно вас. Как болото», – бормотал Михаил.
В девять утра в кабинет заглянула Настенька. Спросила хриплым спросонья голоском:
– Мишаня? Ты что, совсем не спал? Разве можно так себя не беречь?!
Он глупо улыбнулся в ответ. И подумал: как жаль, что компьютерные игрушки нельзя никому посвящать. А то написал бы где-нибудь в главном меню, как авторы книг делают: «Несравненной Кнопке».
– И что, вообще, происходит? – чуть возвысила голос Настенька. – Вчера тебя целый день не было в офисе, телефон не отвечал, Сева обыскался, я тоже беспокоилась.
Укоряет мягко, ласково. Боится обидеть? Или ей просто наплевать? На то, где он был, что чувствовал, о чем думал?
Он всмотрелся в Настино безукоризненное, холодное, с идеальными пропорциями лицо.
И отчетливо, ярко понял: жить с этой красавицей он больше не станет.
Расставание с Настеной вышло тяжелым. Отвергнутая спутница жизни не устраивала истерик, не била посуду, не давала ему пощечин и даже не угрожала. Просто села напротив, будто они в покер играют. Лицо бесстрастное – то ли пара двоек на руках, то ли каре с тузами. И произнесла: