Изгнание в рай
Шрифт:
Но просить, чтобы Миша приласкал ее – сейчас! – Кондрашова не рискнула. Лишь грустно произнесла:
– Да, Миша. Двадцать тысяч меня устроит.
Он сбросил зарплату ей на карточку в тот же день.
Но очень долго не требовал от нее ничего. Просто жил в ее квартире. Никаких поручений не давал, пристать не пытался. Задание дал единственное:
– Запишись на курсы по макияжу.
– Зачем? – опешила Настя. – Я прекрасно умею краситься.
– Дура, – спокойно пригвоздил он. –
Насте совсем не понравилось поручение Томского. Но она его безропотно выполнила. Хорошо хоть, учиться оказалось интересно. И повод появился: вырываться из зловещей – благодаря постоянному присутствию Томского – квартиры.
Впрочем, из кабинета Михаил почти не вылезал – только в туалет и очень изредка в душ. Еду Настя ему ставила под дверь.
Но как-то в августе, ранним утром, когда Кондрашова крепко спала, Томский внезапно ворвался в ее спальню, принялся трясти за плечо.
Она села на постели, со страхом взглянула. Бледное, перекошенное лицо, глаза горят странным блеском, рот дергается.
– Миша, что случилось? – ахнула Кондрашова.
А он вдруг нырнул в ее постель. Ледяной, весь дрожит. Настя инстинктивно прижалась к нему, пробормотала:
– Давай я тебя погрею!
Но он отстранился – резко, как от врага. Стянул с нее одеяло, завернулся в него. Укутался с головой, только глаза сумасшедшим блеском сверкают. А голос срывается, каркает:
– Езззжжжай ппппрямо ссссейчас на ккккладбище.
– Ты чего, Миша? – совсем перепугалась Настя. – Какое кладбище?!
– Ббббутовское.
Он продолжал трястись – одеяло ходило ходуном. Она бросилась к шкафу, достала два пледа, укрыла его, пробормотала:
– Сейчас я тебе чаю горячего принесу.
– Нет! – яростно выкрикнул Томский (заикаться наконец перестал). – Мне ничего не нужно! А ты – делай, что я сказал! Бутовское кладбище. Найди могилу Сазонова. Георгий, сука, Викторович. Девяносто первый – тире две тыщи четырнадцатый. Сфоткай памятник. Поговори с могильщиками. Мне нужно точно знать, что он там, что он сгнил!
И колотит кулаками по подушке – так, что наволочка треснула, пух во все стороны.
Настя реально испугалась. Отступила к стеночке, зашептала:
– Миша, ты не волнуйся! Все хорошо, я съезжу! Прямо сейчас поеду.
А он вдруг сбросил одеяла, выскочил из постели, взвыл:
– Нет! Сам, сам поеду-у! Могилу, на хрен, разрою!
Пусть выглядел Томский жутко, словно восставший из ада, больше всего ей сейчас хотелось закрыть его перекошенный рот поцелуем. Утешить несчастного, приласкать.
Но вспомнила: когда уходили из больницы, доктор ее напутствовал:
– Запомни, госпожа Кондрашова. Когда у психопата припадок – нужно действовать жестко. Иначе сама пропадешь.
Потому она
Программист посмотрел на нее дико. Настя отпрыгнула – показалось, сейчас ударит в ответ. Но он лишь потер пылающую щеку. Мощным рывком притянул ее к себе (Кондрашова сжалась в неожиданно сильных объятиях). А Михаил уткнул лицо ей в плечо и зарыдал. Сквозь слезы выкрикивал:
– Я так мечтал, что найду его и на куски буду резать! А он, эта мразь! Он сдох от передоза! Сдох под кайфом, счастливым! Через три дня после того, как их убил!
Настя не спрашивала, о ком речь. Она прекрасно знала список жертв.
В него входили Мишин бывший друг Сева Акимов.
Няня его дочери Галина Георгиевна.
И похититель. Парень с женским голосом. Тот, кто увез жену и дочь Томского, охранял их, приходил в камеру хранения за деньгами. Оказывается, его фамилия была Сазонов.
Три дня назад Михаил обмолвился, что он вышел на его след. С тех пор сидел в кабинете безвылазно, еду, что Настя ставила под дверь, не забирал.
А Кондрашова чувствовала, что сама скоро сойдет с ума. Из-за того, что даже представить не могла, что будет, когда Томский похитителя найдет. И еще потому, что надвигалась осень.
Время, отведенное Томскому для краткосрочного отпуска из психлечебницы, давно истекло.
Константин Юрьевич каждый день звонил ей на мобильник, требовал, грозил:
– Пусть немедленно возвращается, или будем его в розыск объявлять.
Но Михаил лишь отмахивался:
– Пусть ищут.
– Да что искать-то? Достаточно сюда, ко мне домой прийти! – возмущалась Кондрашова.
– Отстань, – кривился он. – Мне сейчас не до того.
Настя же каждую ночь видела в кошмарах: в квартиру вламывается спецназ. Их обоих уводят в наручниках. Томскому что – он псих, вернется в родную психушку. Но ее-то посадят в тюрьму! Она теперь тоже преступница. Дала взятку, укрывала у себя дома убийцу.
…Поэтому сейчас она не ужаснулась чужой смерти – наоборот, обрадовалась.
Исполнитель мертв. Значит, больше их в России ничто не держит.
– Ты точно знаешь, что это именно он, похититель? – спросила Настя Томского.
– Я написал специальную программу, очень сложную, – мертвым голосом произнес Михаил. – Суперсканер. Вводишь фотографию, образец голоса – и запускаешь поиск. По всем картотекам, видеозаписям, архивам, базам данных. От городских камер наблюдения толку мало – они каждые пять дней обновляются. И мимо всех картотек пролетел – фотография слишком плохого качества, никакой фотошоп не помог. Боялся, вообще ничего не выйдет. Но пришло в голову сайт похоронного концерна взломать. У них его и нашел – в гробу!