Изгнание
Шрифт:
Каллен тут же отправился к хижине Джентри, но Джозеф наотрез отказался уезжать.
— Ты только погляди, — указал он на толстую входную дверь. — Здесь даже таран бессилен! А если еще и закрыть ставнями окна… Нет, что ты, я не могу бросить ни свой скот, ни урожай. Вот Амелия…
Амелия оборвала его на полуслове:
— Как только угроза станет реальной, я с дочерьми тут же уеду в форт. Но пока не вижу причин сниматься с места… или оставлять тебя здесь одного, Джозеф Джентри. А вдруг ты умрешь с голоду? К тому же я стреляю из ружья не хуже тебя, если будет надо.
Каллен с Китти
— Прошу тебя, не рискуй! — просил он. — Не отлучайся далеко от хижины! Если грянет беда, я тут же примчусь на помощь!
Реакция других поселенцев на этот призыв была разной. Некоторые, захватив самое необходимое, тут же уехали в форт; другие, как и Джозеф, заявили, что приехали в Кентукки обзавестись собственными домами, и нет силы, способной прогнать их со своей земли. Генри Портер сказал, что пока остается со своим старшим сыном; Элви с другими детьми была уже в Бунсборо. Тайлеры решили остаться: брат Бена Тодд, такой же угрюмый и самонадеянный, только что прибыл с востока, и теперь семье с двумя отличными стрелками нечего было опасаться. К тому же Бен напомнил жене и брату, что они пользуются защитой Господа и не должны бояться дикарей.
В это время из фактории Хинкстон, одной из самых маленьких в районе реки Ликинг, в Бунсборо прибыла группа насмерть перепуганных людей. После их рассказов об убитых индейцами охотниках, о сожженных дотла хижинах паника охватила население форта. Дэниэл пытался успокоить бегущих поселенцев, убеждая их остаться.
— Мы можем принять часть ваших людей у себя, — говорил он. — И я знаю, что вам готовы оказать гостеприимство в форте Хэррод, в Сент-Асафе, в Логане…
Но беженцы не поддавались на уговоры. Вдруг десять местных поселенцев заявили о своем отъезде, и среди них — Роберт и Келли Шерилл. Через пару дней вся партия, обливаясь слезами и вознося молитвы, отправилась на восток.
— У нас осталось всего тридцать хороших стрелков для обороны форта, если что случится, — с горечью сказал Дэниэл.
Каллен пожал плечами и улыбнулся:
— По-моему, тридцать метких стрелков, если выберут правильную позицию, вполне отобьются от безумного племени шоуни, которому придет в голову шальная мысль напасть на нас.
Несмотря на витавшую в воздухе угрозу, в форте нашлись и люди, у которых не было времени на долгие раздумья. Седьмого августа состоялась первая свадьба в Кентукки: Сэмюэл Гендерсон и Элизабет Кэллоувэй обвенчались в форте Бунсборо в присутствии родственников и друзей.
Когда, всей душой отдаваясь веселью, отпуская соленые шуточки, друзья юной четы повели их наконец к той хижине, где им предстояло провести первую брачную ночь, Каллен и Китти не пошли с ними. Они выскользнули в освещенный лунным светом двор, уходя все дальше от шумного сопровождения новобрачных, от громкой музыки и криков, доносящихся из блокгауза.
Каллен, крепко схватив Китти за руку, затащил ее в густую тень за какой-то темной хижиной. Любое сопротивление сейчас казалось ей бессильным из-за кружащих голову винных паров, смешанных с его дыханием, и озноба от мысли, что в эту минуту новобрачные укладываются на свое ложе…
Каллен прильнул губами к ее рту, язык его настойчиво требовал допуска дальше, через сомкнутые
— Китти, девочка моя… сладкая моя девочка… — задыхался он, и она слышала его приглушенный радостный смех.
Выпрямившись, он вжался в нее бедрами, а руки его все сильнее притискивали к себе ее тело. Ей казалось, что теперь между ними нет никаких преград — даже одежды, что он так чудесно сливается с ее голым телом… У нее закружилась голова только от одной этой мысли, а он наклонял ее все ближе к мягкой земле, и она, изгибаясь, все сильнее прижималась к его вставшему над ней аркой телу. Вдруг она услышала чьи-то шаги на тропинке, и ее охватила паника, она тут же напряглась, выпрямилась, сердце забилось где-то в горле…
Быстро вскочив, Каллен вновь втолкнул ее в плотную, непроницаемую тень и всем телом вдавил в грубый сруб хижины, стараясь укрыть от посторонних глаз.
— Да это старуха Хоукинс… — прошептал он через несколько секунд.
Через его плечо в лунном свете Китти увидела сгорбленную бабушку, которая семенила по тропинке к своей хижине, подпрыгивая словно птичка и мурлыча что-то себе под нос. Казалось, она никогда не скроется из виду… Наконец старуха вошла в свой дом.
Каллен не выпускал девушку, все сильнее вжимая ее в стену своим мощным телом. Она чувствовала, как на лопатки ей давят грубые бревна, как вздымается и опускается его мускулистая грудь в такт дыханию, и хотя по-прежнему испытывала сладостное томление где-то между ног, ей показалось, что ее окатили ушатом холодной воды. Она не могла поверить, что они зашли так далеко… причем прямо во дворе форта, где любой мог о них споткнуться.
— Китти… Китти… девочка моя… — Он все искал губами ее рот, но она резким движением вырвалась.
— Нет, Каллен! Так нельзя.
— Хочешь, я выведу свою лошадь… — Он снова притянул ее к своему горячему требовательному телу, вызвав новую волну чувств, которым предстояло бороться с ее решительным отказом. — Я знаю одно местечко, где нам никто не помешает, девочка моя… Одну долину с такой густой травой… и река рядом… — Он нежно целовал ее, всем дрожащим телом выражая охватившее его нетерпение. — Я хочу тебя, девочка, хочу… знаешь ли ты, что я хочу тебя?!
— Да, знаю… — прошептала она, радуясь тому, что он говорил ей. — Я тоже хочу тебя, любимый… Давай поскорее поженимся, Каллен! Прошу тебя, скорее!
Прошло несколько секунд, прежде чем ее слова впечатались в его сознание, и Китти вдруг почувствовала, как он на шаг отступил от нее.
— Поженимся?! — Он уставился на нее в темноте, одна густая бровь его поползла вверх.
— Да, любимый… — затихающим голосом повторила она, все еще цепляясь за свою розовую мечту.