Изгнанница Ойкумены
Шрифт:
На дороге лежала коза – темно-рыжая, с белыми «чулочками». Дрожа всем телом, коза безуспешно пыталась встать. Ноги ее не держали, встать не получалось. Меж всадниками пронесся вздох восхищения.
– Опасности больше нет. Или вы собираетесь воевать с несчастной козой?
– Воины говорят: вы – великая чародейка! Они умоляют не превращать их в козлов и баранов. Они полностью в вашей власти…
– В козлов? Надо подумать…
Регину разбирал нервный смех. Она взглянула на труп раба с разорванным горлом – и чуть не подавилась этим смехом.
– Займитесь
– Нет-нет, моя госпожа! Я сам!
– Как закончите – скажете. Пусть раненых отвезут обратно. И убитого – тоже.
Было трудно поднять вздрагивающую химеру на руки. Было трудно разместиться вместе с ней в паланкине. Трудно и тесно. Ничего, удалось. Всю оставшуюся дорогу Фрида дремала, тычась носом в ладонь хозяйки. Простила, надеялась Регина. Только бы простила…
IV
Разгрузка каравана не потребовала ее участия. Каджар-хабиб взял все на себя. В посольстве Регину встретила Матильда Клауберг. Первое, что сделала комиссарша – сгребла доктора ван Фрассен в могучие объятья и разрыдалась. Регине даже пришлось ее утешать. Видеть слезы на щеках железной Матильды? – нет уж, увольте! Необъяснимый кураж играл в крови, кружа голову. После такого куража лежат пластом неделю, и больше. Но это потом, и хватит об этом. Заперев Фриду в каморке и велев госпоже Клауберг озаботиться скорой ветеринарной помощью, Регина сразу отправилась к господину послу. Если нас ищут, то примут и замарашкой. А если нас не ищут, то горе всем дипломатам Ойкумены!
Крики она услышала еще на подходах к кабинету.
– Это преступление!
– Подбирайте слова! Вы – посол, а не прокурор!
– Вы мне за это ответите!
– Зоммерфельд, возьмите себя в руки…
– Я лучше возьму в руки лучевик!
– Прекратите истерику! Вы дипломат – какое право вы имеете…
– Похищена гражданка Ларгитаса! С утра я болтаюсь на гипере, как удавленник на виселице, пытаясь заставить вас реагировать! И что я слышу в ответ? «Ждите, Зоммерфельд! Ничего не предпринимайте, Зоммерфельд! Все под контролем, Зоммерфельд!»
– И еще раз повторю: ждите…
– Я немедленно подаю ноту протеста…
– Запрещаю! Мы уже связались с 3-й исследовательской группой. Кауфман обещал пробить ситуацию по своим каналам…
– Кауфман? Это работа Хеширута! Вы понимаете? Хеширута! Какие у Кауфмана каналы на его невменяемое величество?! Что вы мне голову морочите?!
– У вас есть доказательства, что похищение санкционировал шах?
– Нет у меня доказательств! Я знаю! Знаю, и все!
– И вы хотите подать ноту без доказательств?
– По-вашему, лучевик предпочтительней?
– Зоммерфельд, я не знаю, что вы там курите…
Господин посол бушевал. Господин посол был вне себя. Задержавшись в дверях, Регина любовалась Ником. Мужчина дрался за нее. Как мог, как умел. Так дрался бы тот, прежний Ник – минус предательство, плюс годы опыта, превратившие румяного хомячка в поджарого волка. Спиной к дверям, лицом к рамке гиперсвязи, Николас Зоммерфельд стоял на грани. Казалось, либо он сейчас кинется в рамку
Большая шишка понимала это. Вернее, Большой Шиш – гипер демонстрировал лысину, усы и мешки под глазами. Усы поникли, лысина взмокла. Господин посол вышел из-под контроля, и Большой Шиш предчувствовал беду. Похищение доктора ван Фрассен, судя по всему, он в беды не зачислял.
– Если к вечеру Кауфман не предоставит…
– Зоммерфельд! Вы мне это бросьте!
– …веские доказательства непричастности Хеширута…
– Хотите лишиться посольского статуса?
– Угрожайте своим лизоблюдам! Я – единственный, кто сумел договориться с этим мясником Кейрином! Я выбил шахские фирманы для Кауфмана и Берга! Кстати, я был против прилета доктора ван Фрассен на Шадруван! Это вы настояли! Значит…
– Вы в курсе, почему…
– …ответственность мы делим поровну! И если вы боитесь шевельнуть пальцем, то я разберусь без вашей сраной помощи…
– Добрый день, госпожа ван Фрассен.
– Что?!
– Рад видеть вас живой и здоровой.
– Вы рехнулись?
– Обернитесь, Зоммерфельд. И прекратите брызгать слюной.
Ник обернулся. Бледный, всклокоченный, он смотрел на Регину, как на призрак. А потом протянул руку себе за спину, нашарил панель и выключил гиперсвязь.
– Там у меня караван, – невпопад сказала Регина. – Разгружается.
– Караван, – повторил Ник. – Да, хорошо.
– Я заперла Фриду у себя.
– Фриду?
– Мою химеру. Нам понадобится ветеринар.
– Конечно, ветеринар. Найдем.
Медленно, словно шел по хрупкому льду, он пересек кабинет. Пальцы господина посла тронули лицо доктора ван Фрассен. Легко, еле слышно; прикосновение слепого шаха было ощутимей. Щека, подбородок. Линия носа. Татуировка на крыльях. Брови. Губы. Ник изучал ее заново; проверял – не подменили? Регина знала, что сейчас произойдет, знала, еще стоя в дверях, и не сопротивлялась.
«Reves D'automne», подумала она.
Осенние мечты.
V
– Хочу кофе.
– Сейчас.
– Ты куда?
– За кофе.
– Тебе надо выйти в кофейню? Тогда оденься.
– Никаких кофеен. Мне поставили аппарат. Но если ты хочешь экзотики, я могу сходить к Матильде и попросить ее организовать нам пару чашечек. С доставкой в постель.
– Тебе нравятся крупные женщины? Любовь втроем?
– Мне не нравятся женщины. Никакие. Кроме тебя.
– Льстец. Дипломат. Иди делай кофе.
– Тебе со взбитым желтком и капелькой ликера?
– Помнишь?
– Помню.
– А про ветеринара?
– Каджар-хабиб сказал, что все в порядке. Заживет, как на химере.
– Он осматривал Фриду?!
– Спящую. Ей вкололи снотворное. Отвлекли Артуром и сделали инъекцию. Ты в курсе, что у них любовь?
– Твой сын такой же бабник, как и ты. Но по молодости предпочитает химер и психиров. Да, и служанок. Лейла, я надеюсь, сбежала?