Изгнанница Ойкумены

Олди Генри Лайон

– С чего бы? Она ни в чем не виновата. Какая-то женщина спросила тебя. Ну, Лейла и вызвала. В остальном она себя не винит. Кстати, вымани она тебя нарочно – тоже не винила бы. Покорность у нее в крови. А тут приказ, сама понимаешь, и не просто приказ. Ты бы обвинила Каджар-хабиба, исполни он приказ шаха?

– Вряд ли. Но и не простила бы. Это точно.

– Ты не умеешь прощать.

– Не умею. И не надейся.

– А если так?

– Перебьешься. Нет тебе прощения.

– А так?

– М-м…

– Ну?

– Не мешай мне думать. И не останавливайся.

VI

Сутки

она приходила в себя. Много спала. Во сне ей являлся раб с разорванным горлом. Незрячий взгляд покойника – окна дома в заброшенном городе – слезы в белых глазах шаха… Они надвигались, из проколотых зрачков вырастали иглы. Регина просыпалась от собственного крика, в холодном поту. В таком состоянии нечего было и думать о сеансах пси-терапии.

На второй день она взяла себя в руки.

– Здравствуй, Артур. Это я, тетя Ри. Пришла поиграть с тобой.

– И… – механически повторил Артур.

И отвернулся.

Планшет для рисования, любимые кубики, игрушки из шкафа – ничто не заинтересовало малыша. Регрессия была очевидна. Все труды насмарку? Нет уж, милый мой! Так просто тетя Ри от тебя не отстанет. Как ни странно, общий пси-фон не изменился. Деятельность мозга – на прежнем уровне. Значит, произошло перераспределение активности. Она сунулась проверять недавно простроенные связи – половина отсутствовала. Остальные просматривались с трудом. Не оставалось сомнений, что они «рассосутся» через день-другой. Столь стремительный регресс доктор ван Фрассен наблюдала впервые.

Дельта-ритм, уровень глубокого сна без сновидений – едва намечен. Так и должно быть: сейчас ребенок бодрствует.

Бета-ритм, состояние активного бодрствования. Вот вам и первый сюрприз, доктор: интенсивность снижена вдвое!

Альфа-ритм, состояние отдыха и релаксации в режиме бодрствования. Близко к норме. Лишь пики занижены.

А вот вам и главный сюрприз! Тета-ритм, уровень неглубокого сна или транса: гораздо выше нормы! Можно подумать, ребенка кто-то ввел в гипнотический транс, или он сам ушел в глубокую медитацию. Ну-ка, Артур, покажи тете Ри: что там у тебя? Тете тоже интересно…

Она потянулась глубже – и ушла «под шелуху».

Сполохи играли в низком небе. Палевый жемчуг, аквамарин; бирюза, выцветшая на солнце. Полотнища света колыхались над головой, извивались угрями. Протяни руку – коснешься. По голубоватому песку скользила рябь теней – как по дну мелкой лагуны. Безымянное светило полыхало в зените – косматый лик божества. Лучи его пронзали тело насквозь, рождая под кожей электрический зуд.

Не так ли чувствуют себя энергеты?

Песок струился, звеня мириадами хрустальных подвесок. Ветра не было. Песок тёк без видимой причины, засыпая развалины города. Волны песчинок уже погребли под собой мозаичную брусчатку, ступени храмов и дворцов. Теперь они подбирались к окнам первых этажей. Слепые глаза окон – капли и луковки, овалы и ромбы – взирали на этот потоп с равнодушием мертвецов.

Некогда стены зданий были украшены фресками. Время слизало их шершавым языком, оставив кое-где, на кусках

уцелевшей штукатурки, объедки – жалкие, блеклые. Крепостная стена зияла проломами. Четыре из пяти белокаменных башен центрального дворца обрушились. Последняя гордячка упрямилась – тянулась ввысь, пытаясь отомстить небу, вонзиться в него шпилем, горящим на вершине золотого купола.

Городу оставалось недолго. Песок наступал.

Свернув за угол, Регина увидела джинна. Джинн – огромный, с кожей оливкового цвета, в рубахе-матроске и шортиках – сидел на стене дворца. Доктор ван Фрассен никогда раньше не встречала джиннов. Да и услышала-то про них совсем недавно. Но когда увидела – узнала сразу.

– Здравствуй, Артур. Вот ты где, оказывается?

– Тетя И?

Никогда там, снаружи, в голосе ребенка не звучало столько чувств. Радость, удивление… Предвкушение? Да, наверное.

– Тетя И! Пишла! Пишла игать?

– Да, я пришла играть. С тобой.

– Игать! Да!

Джинн по имени Артур Зоммерфельд взмахнул рукой. Регина едва успела зажмуриться: вокруг нее взметнулся песчаный вихрь, обнажая развалины. Туча голубого песка взмыла в небо, зависла над городом. А на туче, словно местный божок, громоподобно хохоча, восседал Артур в ореоле искр. Собственно, он и был божком своего мира. Места, куда он сбегал ото всех, переставая реагировать на окружающих.

– Да!

Сполохи сделались ярче. Из тучи пролился сухой дождь. Дома и башни, храмы и дворцы, стены крепости и купола – они восставали из руин. Песок заново творил все: фрески на стенах, цветные витражи в окнах, флаги и флюгера на шпилях… На улицах началось движение. Их заполнили ходячие куклы. Регина узнала солдатиков и слонов, щекастых пупсов и лупоглазых лягушек из шкафа с игрушками. Теперь понятно, почему Артур не играет с ними дома! Здесь играть гораздо интереснее…

– Итим, тетя И! Итим!

Джинн рухнул из поднебесья. Пухлая ручища ухватила гостью и вздернула ввысь. Итим, значит. Как птички. Ребра сдавило: ни вдохнуть, ни выдохнуть. В глазах потемнело. От прикосновения джинна кожа готова была пойти волдырями. В жилах Артура текла не кровь – пламя.

– Мне больно, Артур! Пусти!

– Не бойна! Не бойна! Итим!

– Отпусти! Немедленно!

– Не бойна!

Ах, так?! В ладони возникла флейта. Не ребенку-аутисту противостоять «под шелухой» телепату-психиру – будь он хоть джинн, хоть броненосный генерал Ойкумена! Мелодия взвилась к небесам – сама, без человеческого дыхания. Отразилась от низкого купола, вернулась, окутала Регину плащом – силовым коконом.

– Ай! Бойна-бойна!

Тиски пальцев разжались. Джинн шарахнулся прочь. Регина повисла в воздухе, словно на антиграв-подушке. Кажется, она перестаралась: какой бы огонь ни плескался в жилах ребенка, Артура сильно обожгло. Ничего, лучше запомнит. В другой раз будет осторожнее.

Джинн свечой уходил вверх – подальше от жгучей «тети И». Однако высоко взлететь ему не удалось. С разгону он врезался в карусель сполохов, казавшихся такими безобидными. Треск – нож-невидимка распорол небо надвое. Вспышка едва не ослепила Регину, следившую за полетом.