Изгнанник Ардена
Шрифт:
Новая обстановка, новые лица, новая веха в ее судьбе. Адалина умела приспосабливаться к разным обстоятельствам, поэтому, не позволяя себе предаваться унынию, начала разбирать свои вещи в ожидании Изобель. По словам Тристана, ей уже доложили, где находится Адалина.
* * *
С ее побега прошло уже десять дней. Люди Тристана доложили, что Стефан приказал ужесточить контроль на всех границах Запада. Королевские гвардейцы патрулировали каждую улицу Аталаса, проникали в дома горожан и устраивали обыски.
Адалина почти не виделась ни с Тристаном, ни с Изекилем, хотя они жили под одной крышей. Мужчины постоянно пропадали по делам гильдии, возвращались поздно, когда девушки уже спали, а уходили чаще всего засветло. Адалина поражалась тому, насколько Тристан вовлечен в дела гильдии. Он был не просто главой «Черной розы», а ее мозгом, душой и сердцем. Знал имена всех членов, придумывал пароли, секретные жесты и символы, благодаря которым его люди могли общаться между собой. Был мастером перевоплощений и без страха посещал светские рауты и увеселительные дома для высокородных господ, чтобы найти информацию или встретиться с заказчиками, либо притворялся простолюдином и отправлялся в самые злачные места города. Все считали Тристана Вейланда мертвым, но ни в ком Адалина не видела столько жизни.
Она сама все эти дни изнывала от скуки, сидя в четырех стенах.
– Вы скоро уподобитесь простолюдинке, госпожа, – возмутилась Изобель, когда Адалина всерьез вознамерилась научиться месить тесто. – Вон, гляньте, ваши руки стали совсем как у деревенщины.
– Не преувеличивай, Изобель, они все такие же нежные и красивые, подумаешь, несколько ногтей сломала. Не зубы, отрастут.
Адалина упрямо продолжала вливать в миску с тестом воду, одновременно перемешивая образующуюся кашицу. Она три дня подряд внимательно следила за тем, как служанка пекла хлеб по утрам, и теперь надеялась, что все делает правильно.
– Миледи, зачем вам это? У вас есть я. И признайтесь наконец, что вам не нравится возня на кухне, равно как и уборка. Вы любите красивую одежду и украшения, балы, музыку, рисование.
Адалина вытерла взмокший лоб о плечо, поскольку ладони были испачканы в муке, и продолжила месить тесто с еще большим усердием.
– Да, – честно призналась она. – Я ненавижу эту работу и с радостью предпочла бы просидеть весь день за пианино или за мольбертом. Или лучше блистала бы в центре внимания на пышном балу. Но я не знаю, что за жизнь ждет меня впереди. Я буду последней тупицей, если не подготовлюсь к разным исходам.
– У вас целый сундук фамильных украшений. Вы сможете нанять прислугу в любом уголке мира и жить в достатке до самой старости.
– А если я лишусь этого богатства, Изобель? Что тогда? Чем я буду зарабатывать на жизнь? Музыкой и живописью? Я не настолько талантлива, чтобы прокормить себя. Или прикажешь мне стать блудницей в доме удовольствий и дарить свое тело престарелым ублюдкам? Я сбежала от Стефана, чтобы обрести свободу, а она – штука непредсказуемая. Поэтому… – Адалина вывалила на стол не до
Изобель не стала перечить и направилась к печи в дальней части кухни. Адалина продолжала вымешивать тесто, пытаясь придать ему более округлую форму.
– У меня есть знакомый пекарь в Фортисе, могу замолвить словечко, чтобы взял тебя в подмастерья, – раздался голос Тристана. Он стоял, привалившись боком к дверному проему, и нахально улыбался.
Адалина от неожиданности вздрогнула и случайно смахнула глиняную миску, в которой недавно разводила муку с водой. Она с грохотом упала на каменный пол и разбилась на части. Несколько мелких осколков отлетело в сторону, и если бы не длинное платье Адалины, то они поранили бы ей ноги.
Увидев Тристана, Изобель поклонилась и удалилась из кухни, когда он многозначительно кивнул в сторону двери.
– Но за такие оплошности в пекарне будут вычитывать из жалованья, – с издевкой произнес он, пальцем указывая на разбитый горшок.
– Нечего было пугать меня, – возмутилась Адалина и присела, чтобы собрать осколки. – Ты что, подслушивал?
– Да.
– Зачем?
– Привычка.
Адалина уже хотела сострить, но от следующего поступка Тристана впала в ступор. Он подошел, опустился на корточки и забрал из ее рук осколки.
– Что ты делаешь?
– Заглаживаю вину. Посуду ты разбила из-за меня, не хочу, чтобы еще и поранилась.
– Какое великодушие, – с сарказмом произнесла она.
– Пусть Тристана Вейланда и считают мертвым, но кое-какие манеры во мне еще живы, – парировал он и, собрав все осколки до единого, выбросил их в мусорное ведро. – Ты часто помогаешь Изобель на кухне?
– Да.
– А я-то думаю, почему у меня в последние дни болит живот. Оказывается, все дело в том, что я ел твою стряпню.
Его веселое настроение действовало ей на нервы. Адалина уже хотела выпрямиться и вернуться к тесту, которое грозило заветриться у открытого окошка, но Тристан вновь сбил ее с толку.
– У тебя мука на лице.
Он коснулся ее щеки и большим пальцем скользнул по скуле. Адалина тут же замерла. Прикосновение было очень нежным, но игровое выражение лица Тристана сменилось на задумчивое, даже печальное.
– На самом деле ты все делаешь правильно, Адалина. Невозможно предсказать, куда нас приведет судьба. Глупо надеяться, что богатство убережет ото всех невзгод.
– А на что надеетесь вы, принц Тристан?
Адалина не решалась пошевелиться. Тристан поглаживал ее щеку, словно не отдавая отчета своим действиям, и смотрел куда-то сквозь нее.
Опомнившись, он резко убрал руку.
– Мои надежды имеют свойство не оправдываться… Ну или я не оправдываю надежд. Это с какой стороны посмотреть. Поэтому я ни на что не надеюсь, просто живу. – Тристан встал с корточек и протянул руку, помогая ей подняться.
Адалина уже хотела возразить, что жизнь без надежды лишена всякого смысла, но не успела.