Изгнанники Эвитана. Том Третий. Вихрь Бездны
Шрифт:
Ирия успела краем глаза отметить направляющегося к ним Пьера. И на крыльцо выплыли аж три фрейлины.
Так что сопротивляться не стала. Да и выходка Эдингема стала понятна.
Впрочем, и собственная реакция удивила.
Она никогда не целовалась с любимым мужчиной. Анри таковым не был. И где-то в глубине души Ирия представляла, что с другими будет примерно так же. За исключением Ревинтера - вырвет любую девушку! И Всеслава - тут в голову лезло что-то запредельно-невозможное, пока фантазия не отказывала...
А сейчас... ни удовольствия,
Глаза, что ли, закрыть - от смущения? Чтобы не рассмеяться.
Нужно как-то отвечать? В прошлый раз получилось само... сейчас не получается ни змея. Да и желания стараться нет. Перебьется!
Что же было там, в Лиаре? Предчувствие неотвратимой смерти? Если добавить к Алану меч, занесенный над их головами, ситуация изменится?
Ну всё, хватит - хорош маскарада! "Баронесса Вегрэ" - приличная девушка, в конце-то концов...
Отстраниться, смущенно опустить глазки. Покраснеть вряд ли получится - даже когда очень надо.
Ах, да:
– Сударь, что вы себе позволяете?..
– Ирэн...
– пробормотал Алан.
Открывает глаза. Все мужчины такие ни змея не понимающие - или только этот?
– Простите меня... вы были так близко...
– Впредь не позволяйте себе подобных вольностей. Как вы могли, сударь? Мы - не женаты...
– Простите меня, Ирэн... Я...
– совсем смешался горе-шпион. Точнее - бездарно это изобразил.
– Я прощаю вас, но в последний раз. Вы - несносны, Алан!
– поверила раскаянию дурочка-баронесса.
А теперь - вон все глупости из головы. Подальше!
Пьер явился сюда смущать госпожу не потому, что ему стукнул каприз в голову. Неглупую, между прочим.
– Что случилось?
Темный побери притащившегося именно сегодня Эдингема. Другого дня не нашел? Хотя он почти ежедневно сюда бегает - как на службу. Еще бы - если это и есть теперь служба. Самая важная. И наверняка - хорошо оплачиваемая.
Кто бы еще заплатил Ирии. За необходимость изображать тон средний между обычным в особняке и кисейным - в Алисином саду. Чтобы ни тот, ни другой собеседник изумленно не вытаращились.
– Госпожа баронесса, мне необходимо переговорить с вами наедине.
– Пьер не сплоховал, молодец.
– Это очень важно.
Чтобы Пьер так заговорил - Пьер! Неужели что-то с Анри?! Сердце дернулось - как от ледяного железа. Зимнего - и в мороз!
Бедная Катрин!
Алан покровительственно обнял Ирию за плечи (сгинь куда-нибудь, а!), надменно кивая слуге: говори, дескать, при мне. Чувствительная баронесса без кавалера серьезных вестей ну просто не переживет.
Как же ему не терпится поскорее доложить Ревинтеру!
Пьер, к счастью, промолчал. С выражением лица "Сезара Основателя, принимающего послов".
А Ирия рывком высвободилась из удушающих
– Простите меня, друг мой...
– продекламировала она трагическим полушепотом отпетой комедиантки. Будем надеяться - сносной. И не из самого бездарного театра.
– Но у меня хватит мужества вынести любые вести! Я должна уважать конфиденциальность того, кто их мне послал. Я... Вы же читали "Историю добродетельной Гризельды". Вы должны меня понять...
Только бы Пьер не принял "баронессу" за дуру! Не должен - слишком давно знает. Если только не решит, что она помешалась именно сегодня...
– Но вы - так хрупки, я настаиваю...
Ну какого змея нельзя просто заявить: "Катись к Темному, ревинтеровский шпион"?!
– Это я настаиваю... Увидимся завтра, друг мой! Я надеюсь услышать и ваши стихи! Вы говорили, что пишете их ...
Минута стоила того. Вряд ли выражение ее лица при известии, что кузен Констанс - поэт, было столь же ошеломленным.
Теперь Эдингем станет гадать, когда успел сболтнуть подобную глупость. А чуши он нес столько, что вряд ли вообще запоминал. А если даже и так - дурочке-баронессе положено всё путать.
С тем же ошарашенным лицом Алан склонился над запястьем баронессы.
– Всего хорошего, друг мой.
Передавай привет графу Ревинтеру!
Кто ввел дурацкий обычай рукоцелования? Иногда это дико раздражает. И отнимает уйму ценного времени!
3
– Что за срочность, Пьер?
Гулять по саду с собственным слугой правила приличия, к счастью, дозволяют. Оставаться с ним наедине - тоже. Лакей не может скомпрометировать... за исключением особо скандальных случаев.
Баронессы не флиртуют с конюхами - это известно всем. Потому как флиртуют исключительно с благородными кавалерами. Снисходить до простолюдинок - удел мужчин. Женщина может избрать лишь равного. Еще одна глупость, но как же она сейчас удобна!
Ибо говорить о чём бы то ни было в присутствии Алисы - еще хуже, чем в обществе Алана. Среди фрейлин умирающего лебедя полно не только глупых куриц и кротких голубиц, но и ядовитых змеюк. В этом бестиарии не только ревинтеровские шпионки найдутся. А будь Ирия оным Ревинтером или Мальзери - подкупила бы и разносящих напитки служанок.
– Госпожа баронесса. Ирэн!
– Пьер заговорил, лишь когда они убрели к темному пруду в глубине сада. Заговорил совсем другим тоном. Хмуро и печально.
Пруд, а над ним - статуя плачущей девы. Жасмин - не курица, не змея (кажется) и слишком невзрачная для голубицы - рассказывала, что у неизвестной девы погиб возлюбленный. И теперь она вечно оплакивает его... Ирия бы тоже оплакивала. И не только возлюбленного. Кроме них есть еще отцы, сестры, друзья...
– Я вас слушаю, Пьер.
– Ирэн, у меня плохие новости, - глухо выговорил слуга.