Изгои. Роман о беглых олигархах

Колышевский Алексей

– Когда мы сможем повторить, детка? Давай-ка сегодня вечером, мне не терпится вновь стиснуть твою крепкую попу.

– Непременно, – Даша ослепительно улыбалась ему, смотрела глазами влюбленной львицы, – сегодня вечером после смены.

Каждый из них пошел по своим делам – Даша в прачечную, официант в президентский номер, а Сергей, дождавшись возвращения администратора, незаметно покинул отель через черный ход. За это время Маник успел обслужить важных гостей и заработать хорошие чаевые.

Вечером следующего дня, сидя на балконе и любуясь закатом, Андрей Бахар ждал, когда Юля закончит вечерний туалет и они спустятся вниз, пешком прогуляются к морю, сядут на катер и поплывут на соседний остров. Там

они планировали провести вечер в местном казино, напомнить фортуне, что она может немного похозяйничать в их успешной и прямой, как скоростной автобан, жизни. Внезапно он почувствовал головокружение и даже зажмурил глаза, настолько вдруг все завертелось перед ним, словно он вновь был шестилетним мальчиком и катался на карусели в Парке культуры и отдыха. Тогда, много лет назад, он просто закрыл глаза, а когда открыл, карусель остановилась и все прошло, мир вновь стал привычным. Посидев немного, Бахар приоткрыл сперва правый глаз, затем левый и с облегчением вздохнул: детский способ помог и на этот раз. Он было хотел позвать Юлю, рассказать ей о неожиданно посетившем его детском воспоминании, но не успел раскрыть рот, как вдруг ощутил страшный по степени болезненности толчок в области затылка. Бахар охнул и застонал. Сделал попытку поднять руки, обхватить ими голову, но руки не слушались, он весь словно одеревенел. Тем временем голова начала болеть все сильнее, ее словно долбила сотня дятлов с железными клювами. Бахар сполз на пол и беззвучно корчился, словно выброшенная на берег рыба. Боль стала непереносимой, он вдруг понял, что все – это конец, он умирает. На мгновение стало жаль себя, из глаз хлынули слезы. Последнее, что он увидел, была его актриса, переступающая порог балконной двери. Он увидел, как сразу изменилось ее лицо, как из прекрасного оно сделалось навязчивой маской скорби. Она начала кричать, но он уже ничего не слышал. Андрей Бахар впал в кому и умер, не приходя в сознание, на рассвете, в палате местного госпиталя. Вскрытие дало однозначный диагноз: вирусный менингит.

Назначили следствие. Местная полиция, получившая от владельца отеля щедрую мзду за неразглашение подробностей дела, признала факт несчастного случая. Очевидно, гласило заключение, что оснований для возбуждения уголовного дела не имеется. Погибший был болен еще до того, как прибыл на Маврикий, здесь его болезнь перешла в стадию обострения, что привело к летальному исходу. Однако врач больницы, проводивший вскрытие, без протокола, с глазу на глаз заявил сопровождавшим Бахара телохранителям, что он сомневается в возможности длительного развития заболевания, и намекнул, что, по его мнению, мсье Бахар мог быть инфицирован искусственным способом. Через российское консульство обратились к адвокатам, владельцу отеля пригрозили газетным скандалом, полиция начала допросы свидетелей. Те из прислуги, кто имел зуб на босса, поспешили нашептать комиссару полиции, что, дескать, управляющий отеля крутил со смазливой горничной интрижку. Управляющего немедленно допросили, но тот, будучи не робкого десятка, на голубом глазу заявил, что у него – ревностного католика и истового семьянина – никогда ничего подобного ни с кем и быть не могло. А знаки внимания, которые он оказывал Сабине, были не более чем симпатия брата к сестре. Нет-нет, он решительно отрицает интимную связь.

Горничная попала в круг подозреваемых после допроса официанта, которого арестовали первым. Маник плакал, визжал, как заяц, что он ни в чем не виноват, что его, честного парня, совратила шлюха, вы проверьте ее, господа полицейские, проверьте как следует, наверняка это она во всем виновата.

Вместо Даши в полицейском управлении сидел Сергей. Когда его хотели повести на медицинское освидетельствование, он вежливо осведомился у комиссара полиции, в чем его обвиняют. Тот передал слова официанта.

– Так

значит, этот парень утверждает, что он трахал меня в какой-то каморке под лестницей в то время, когда меня там и быть не могло? Вызовите сюда мсье администратора, он докажет, что я все время находилась у него на виду. Также меня видели служащие отеля. Я никогда даже не разговаривала с этим Маником, он мне безразличен, не мой тип мужчины. И скажите мне, он утверждает, что имел меня как женщину?

– Что вы хотите этим сказать? – спросил озадаченный комиссар полиции.

– Господин комиссар, прикажите снять с меня наручники, я мигом докажу вам, что я никак не могла принимать участие в оргии с официантом в качестве женщины.

Полицейский разрешил снять наручники, горничная задрала юбку и продемонстрировала ошалевшему комиссару мужское достоинство внушительных размеров:

– Черт меня побери, да ведь это трансвестит! – вскричал комиссар и с отвращением плюнул на пол. – Говенная пародия на нормального человека!

– Полегче, комиссар, – оставаясь с поднятой юбкой, произнес Сергей. – Здесь свободная страна, и я запросто смогу привлечь вас за притеснение сексуальных меньшинств.

– Вон отсюда! – заорал комиссар. – Чтобы ноги твоей не было на острове, мерзкое отродье!

– Да на здоровье, – презрительно ухмыльнувшись, Сергей покинул здание комиссариата, взял такси и, никем не преследуемый, через несколько минут оказался на яхте Феликса. Спустя полчаса Даша купила билет на самолет до Кейптауна и навсегда оставила райский остров Маврикий, унося с собой тайну гибели Андрея Бахара, тело которого было впоследствии перевезено в Москву. Законная супруга стала одной из богатейших женщин России, а Юлия Бироева разделила участь большинства любовниц – актриса потеряла сцену, роли в кино, и где она теперь, никто не знает.

По танзанийским законам участок земли, находившийся в пожизненном пользовании владельца, не мог быть ни завещан, ни продан. В связи со смертью Бахара он становился вновь свободным, и после визита Микаэла к президенту Квбеки последний получил в подарок еще один роскошный автомобиль для своего гаража, а Микаэл стал новым хозяином золотоносной земли. Про обещание, данное Феликсу, вероломный ингуш предпочел не вспоминать, то есть со всей лексической скудостью можно сказать, что один негодяй кинул другого негодяя.

С тех пор между Феликсом и Микаэлом возникла великая вражда, исход которой могла бы принести лишь смерть одного из них.

* * *

Вика стала частью моего плана еще в России, и мне казалось, я знал о ней почти столько же, сколько знала она о самой себе. Помню, когда в Москве я впервые увидел ее фотографию, что-то такое во мне шевельнулось. И я бы не сказал, что это было позитивным чувством, – скорее, мимолетным предчувствием опасности. И сейчас, лежа в ее постели, слушая ее рассказ, я вдруг подумал: «А не происходит ли так, что не только я двигаюсь в ее сторону, но и она движется в мою? И оба мы несемся по одной узкой полосе, столкновения избежать уже не удастся, а при лобовом ударе скорости каждого из нас сложатся. Тогда никто не выживет». В конце концов, подозрительность никогда не бывает чрезмерной, и – как там? – «лучше перебдеть, чем недобдеть».

– Вот так, мил друг Пашенька, – Вика вдавила окурок в пепельницу и поглядела на свои голые ноги. – А я ничуть не лучше их, даже, наверное, еще хуже. Могла бы уйти. Хотя, что я тебе вру? Никуда бы я не ушла. Так и работаю на вурдалака. И те близняшки вместе со мной.

– Да уж. Я не знаю, что проворачивала ты, но рассказ про братика и сестренку производит впечатление. Прямо дети порока.

– В самую точку попал. Ведь они не такие, как я, понимаешь? Я ненавижу то, чем приходится заниматься, а им это нравится. Они словно мстят всему миру.