Изгои
Шрифт:
— А с виду милый человек.
— Этот милый человек, если захочет, голову тебе в два счета отвернет и скажет, что так и было.
— Никогда бы не подумал. Кажется таким интеллигентным дядей. Гиппократа цитировал.
— Это он может! Крот мастак корчить из себя.
Остап подошел к кадке, зачерпнул воды и поднес ковш сокамернику:
— Пей.
На сей раз возражений не последовало. Голову Ржавого обматывала тряпица, на которой виднелось пятно запекшейся крови, лицо было бледным, как мел.
— Жрать хочешь?
—
— Я не специально. Это все мой дар. Не обижайся.
— На обиженных воду возят.
— Слушай, а что со мной будет если я вернусь в Маяковку?
— Ничего хорошего.
Остап непроизвольно потер шею:
— Вдернут?
— Смертной казни у нас в коммуне нет. На сходке будут решать.
— Может, простят на первый раз, а?
— Никто не любит предателей, — повторил слова пахана Ржавый.
— А поконкретней?
— Да не знаю я!
— А если мы немножечко соврем? Самую малость.
— Не прокатит. Урки по-любому найдут способ, чтобы в коммуне узнали… Надеюсь, ты не проболтался, что умеешь драться, как Брюс Ли?
— Проболтался.
— Ну и дурак. С такими умениями ты им здесь нужен. Теперь они тебя ни за что не отпустят.
— М-да, попадос.
Ржавый качнулся и застонал:
— Слушай, мне бы прилечь, а то совсем худо.
Остап оттащил раненого к снопу сена, положил его на спину, а сам прилег рядом.
— А ты не врал, что можешь меня в киношку пристроить? — спросил Ржавый.
— Не врал. Могу.
— А если не в нашу, а в зарубежную?
— С этим сложней. У нас сейчас в стране всякое-разное происходит…
— Например?
— Долго рассказывать.
— А Шварценеггер еще жив?
— Куда он денется!
— Снимается?
— Ну да. Во всяком мусоре.
— А Джеки Чан?
— Более трех тысяч травм, но все еще дергается. Правда, уже не такой живчик. Но что поделать, годы берут свое.
— А Сталлоне?
— Этот живее всех живых. Снялся недавно в сериале «Король Талсы». Просто отпад!
— Расскажешь, о чем там?
— Короче, сериал про бывшего мафиози, который вышел на свободу после двадцати пяти лет тюрьмы…
Но тут слушателя срубил сон, он протяжно захрапел, периодически что-то бормоча себе под нос. Остап заснул вслед за ним.
Разбудила его громкая команда: «Подъем!». Остап открыл глаза и увидел довольное лицо Фунта.
— Просыпайся, горемыка! Тебя ждет ринг! — проорал он.
Ржавый никак не отреагировал на звуки и вопли, продолжая спать.
— А поделикатнее нельзя? — обратился к Фунту Остап.
— Чего? Я по-петушиному не понимаю, — гыгыкнул Фунт.
— Опять ты со своими шуточками…
— А что голос такой усталый? Небось всю ночь вчера месил черное тесто с перцем?
— Ты меня реально
— Но-но, не дергайся! Пахан мне рассказал о твоей способности. Так что я подготовился. Задумаешь какую-нибудь глупость, тут же пристрелю не раздумывая. Уяснил?
— Уяснил.
У дверей сарая стояла уже знакомая троица. Шайка Фунта. Мушкетеры, как обозвал их Крот. Только сейчас Остап заметил, что все они были похожи друг на друга, как три капли воды.
«Словно из инкубатора», — мелькнуло в голове.
— Давай руки в ноги, и шуруй. Публика заждалась, — поторапливал его урка.
— Воды хоть можно попить? — спросил Остап.
— Можно.
— А похавать дадите?
— Перед боем не положено.
Они добрели до огороженной невысоким забором площадки. Судя по валяющимся тут и там кускам дерьма, это был загон для скота. Вокруг толпился народ. Казалось, посмотреть на бой пришло все население Алькатраса. Женщины, мужчины, дети, рабы с интересом рассматривали Остапа и тихо перешептывалась.
Фунт грубо впихнул пленника в загон и громко объявил:
— Почтеннейшая публика, попрошу внимания. Сейчас вы увидите бой! Но в этот раз мы немного изменили правила. Это будет смертельная битва!
Остап содрогнулся и ринулся обратно к дверце загона, но на него уставился черный глаз помповика.
— Не шали, — сказал Фунт и плотоядно улыбнулся. — Отошел на середину. Быстро!
Остап выполнил приказ. А что ему еще было делать?
— Запускайте зомбаря! — громогласно возвестил Фунт.
Появились двое урок, которые держали под руки связанного зомби мужского пола. Рожа его была перемазана сажей. Глаза бешеные, рот кривился в зверином оскале. Из одежды имелись только семейные трусы в полоску и порванная майка-алкоголичка. Едва мертвяка развязали и выпустили в загон, он бросился на соперника. Режиссер, а ныне боец, не растерялся и влепил правой в челюсть. Зомби не шелохнулся. Та же реакция последовала на удар с левой.
— Это нечестно! — в сердцах выкрикнул Остап, и в ту же секунду кисти противника легли ему на шею.
Слюнявый рот, усеянный осколками гнилых зубов, приближался. Вот-вот доберется до шеи. Остап напрягся и что есть силы долбанул нежить лбом. А потом еще раз, и еще, и еще. До тех пор, пока отвратительная рожа не превратилась в кровавое месиво. Но зомби так и не ослабил хватки. Тогда Остап схватил его за запястья и с хрустом переломал, словно это были две спички. Движимый животными инстинктами, мертвяк не угомонился, продолжал напирать. Остап сделал ему подсечку. Пожиратель плоти с грохотом рухнул на спину, а его разозлившийся противник принялся охаживать уродливую башку ботинками до тех пор, пока она не треснула, как орех.