Изгоняющий бесов. Трилогия
Шрифт:
И пусть лично я сам и близко не северянин, как, впрочем, и отец Пафнутий, не говоря уж о Гессе, но кто бы попробовал при нас нагло предъявить свои права на Пиялу… Ох, не рекомендую, от души, по-братски! А там ваше дело. Земли у нас хватит на всех, тем более что любая могила — это всего лишь метр на два! Есть желающие? Не скажу, что «милости просим», но и отказа никому не будет. Вот так!
Мы люди русского Севера! Других таких нет. В Сибири, на Кубани, в Новгороде, Астрахани, Ростове и Москве совсем другие русские, не
— Партизанен?
— Федька, — на автомате откликнулся я.
— Фиедька, — вежливо кивнул фашист. — Я есть открыть тебе страшный тайна. Якутянку не будут расстреляйт или немножко вешать. Она обязан убить твой фройляйн Марта. Следи за майн речь, полный секретный информаций! Она — убить Марту, ты — убить Якутянка. Это есть страшный казнь через месть! Унд цурюк!
— Мудрёно, — признался я на ухо терпеливо молчащему доберману, хотя общую концепцию, кажется, уловил. — Обер-лейтенант?
— Я, я!
— Балбетка от… — чуть было не завёлся я, но вовремя взял себя в руки. — Если опасность угрожает Марте, то мы оба вписываемся за неё. И да, мы оба будем гарантировать её безопасность. Однако…
— Их бин… — с надеждой поднял взгляд фашистский чёрт.
— Я не даю никаких гарантий Якутянке, кроме того, что Марту она не тронет. Речь не о мести. Никто не намерен ей мстить или наказывать за причинённый вред. Нет уж, ребята, мы просто не дадим Якутянке ни малейшего шанса. Хочет жить, значит, не тронет Марту. И наоборот.
— Яволь, натюрлих, — неожиданно согласился он.
В общем и целом, как это ни парадоксально звучит, мои последние встречи с фашистами проходили в относительно мирных переговорах. Разумеется, я отдавал себе отчёт, что это черти и, что бы они на себя ни напялили, их чёрная сущность останется неизменной. Но пока эти трое рогатых ребят по-своему честно служили Якутянке.
Не берусь судить, почему и зачем: какая-то личная заинтересованность в этом была, в конце концов, она не просто демон высшего уровня, но ещё и очень красивая женщина с идеальной фигурой и неисчерпаемым запасом бриллиантов. На то и на другое любая нечисть всегда падка.
— Один вопрос, — не удержался я. — Почему вы носите форму вермахта?
— Стиль ретро есть всегда в моде, — с некоторым высокомерием пояснил замёрзший офицер. — Их бин агрессивен, элегантен, сексуален!
— Здесь за такое бьют по морде.
— Мы привыкли, хоть это есть несправедливость.
— В смысле?
— Мы не есть фашисты, не есть нацисты, не разделять их политический взгляды. Мы против все человечество в целом. — Обер-лейтенант зиганул, вытянув правую руку, и троица фашистов исчезла за забором, просто растворившись в морозном воздухе.
В следующий раз надо будет хоть одного из них пристрелить, иначе меня из Системы пинком под зад вышибут. В конце концов, я нанят на работу именно ради изгнания бесов, но никак
— Хочешь лапку? — вернул меня в реальность мой пёс. Что ж, оставалось потрепать по загривку верного друга и вернуться в дом.
Анчутка встретил нас ещё в сенях.
— Как прошли переговоры, амиго?
— Пока безрезультатно, — честно ответил я. — Стороны заслушали мнения друг друга, обменялись конструктивной критикой, взвесили позиции и пришли к выводу о необходимости дальнейших встреч в нормандском формате.
— То есть, майн либер фройнд, ты не будешь убивать Якутянку?
— Её нельзя убить, — напомнил я, на что безрогий красавчик лишь нагло расхохотался:
— Тео, ты дурак! Стали бы они тебя уговаривать, если б наверняка не знали, что уже можно… ай! Думкопф! Дьябло! За что?
— Не обзывайся, — уже, наверное, в сотый раз предупредил бдительный доберман. — Не смей ругать Тео, а то я тебя ещё не так тяпну!
— Хоть бы предупреждал, собака сутулая…
Гесс гавкнул ещё раз, и нечистого сдуло на кухню. Возможно, я действительно дурак, если подписался на такое дело, не узнав всех деталей и не выяснив всех подробностей. Анчутка, походу, прав. Раз уж предполагается, что Якутянка может быть убита мной в момент попытки равноценного убийства ею же Марты, то это означает лишь одно: демонесса не так уж неуязвима.
Черти отлично знают наше вооружение: святая вода, крест, молитвы, мат и серебряные пули. Что-то из всего этого небогатого арсенала может остановить Якутянку. Есть ещё чёрное ангельское перо, но вопрос в ином: а так ли я хочу её убивать?
Вот тут однозначного ответа у меня нет. Хуже того, мне и совета спросить не у кого.
Ну, допустим, спрошу у самой Марты. Что она ответит? «Типа ты не можешь выбрать, кого спасти: меня или её? Ну чё, норм…»
Или у отца Пафнутия спросить, к примеру. И услышать от него: «Якутянку можешь от пристрелить? Дак и бей от не раздумывая, паря! Ты б от знал, скольких наших она положила, скока от крови на ней, скока от зла! Иди от и стреляй, Федька, а не то как есть прокляну!»
Пусть там ещё Дезмо или другие бесогоны, да кто угодно, даже старший сержант Бельдыев, — никто ни за что и никогда не примет тонкостей моих душевных метаний. Меня в этом смысле даже Гесс не понимает. Любит, верит, идёт со мной до конца, но не может взять в толк: почему плохую тётеньку нельзя кусь? Всё правильно, все правы.
Но самое поганое, что, если действительно этот момент наступит и передо мной будет стоять именно такой выбор, я, не задумываясь, разряжу в белый лоб Якутянки весь барабан револьвера или полосну ей ангельским пером по горлу. Вот только кем я буду после этого в своих же глазах…