Изгоняющий бесов. Трилогия
Шрифт:
— А теперь, Ганс, быстренько проводи меня к городской библиотеке.
— К какой именно, у нас их шесть.
— К самой главной.
— А, к той, что в ратуше у Песчаных ворот. Они тоже не хотят платить налоги?
— Бюджетники же, сам понимаешь.
Он старательно закивал, словно хоть что-то понял, после чего честно потащил меня через невразумительный лабиринт кривых городских улочек. Перед нами по-прежнему расступались, хотя мы с доберманом не строили рожи, не показывали зубы и шли себе, абсолютно никому не угрожая. За нас всё это делал скромный немецкий паренёк из хорошей семьи:
—
Ох ты ж господи боже, пьяный Диоген им всем в бочку! Кто бы тут рискнул нарываться?!
Я так понял, что сборщик налогов здесь почитается едва ли не страшнее главы городского самоуправления. Перепуганные люди просто разбегались перед нами, и попробуй мы с Гессом кого-нибудь поймать на парочку вопросов, так они бы петляли по переулкам не хуже загнанных зайцев, лишь бы не попасться в наши лапы. Хотя признайте, был ли кто тише и милее нас?
Оставалось лишь шагать след в вслед за молодым человеком, едва ли не распевая вслух классику детской мультипликации:
Мы идём по городу, мы идём по городу, мы идём по городу,
я и Вундершматц!
Мы идём помоями, мы идём помоями, мы идём помоями,
я и Вундершматц!
Мы идём по улице, мы идём по улице, мы идём по улице,
я и Вундершматц!
Мы идём по мусору, мы идём по мусору, мы идём по мусору,
я и Вундершматц!
Мы идём по площади, мы идём по площади, мы идём по площади,
я и Вундершматц!
По навозу лошади, по навозу лошади, по навозу лошади,
я и Вундершматц!
В общем, до высокой ратуши мы дошли довольно быстро, минут за пятнадцать — двадцать, а собственно сама библиотека находилась в левом крыле того же здания. Четыре этажа, серый камень с отделкой красным кирпичом, узкие окна, красивые шпили, надёжные дубовые двери, окованные резным железом. И нет, судя по двум стражникам, она отнюдь не была общественной, туда явно не пускали всех желающих почитать.
Я как раз хотел уточнить этот момент у нашего проводника, но на повороте будущий прапрадед великих писателей сбежал. Просто резко дюзнул за угол на третьей космической без предупреждения, даже не сказав «ауфвидерзейн!». Ну и Кафка ему судья в пекле…
Бородатые стражники на крыльце скромненько опустили глазки, пропуская нас внутрь. Но за порогом, при входе в коридор библиотеки, нас двоих попытался тормознуть толстый ретивый монах, пропахший пивом. Тот ещё тип, тоже отнюдь не привыкший, чтобы ему перечили.
Однако и мы были не в настроении, поэтому играли с козырей.
— Именем святого Доминика, куда?
— Именем налоговой службы, сюда!
— Именем папы римского, зачем?
—
— Именем магистрата, вы не вправе…
— Гесс, лучше объясни служителю культа, в чём он не прав.
— Типа я ему должен сказать «гав»?
— Можешь даже немножечко его укусить.
— Эй, толстый, сейчас я тебя кусь…
После этой фразы монах позорно бежал, бросив позиции с воплем: «Собака дьявола-а!»
Мой пёс вторично обомлел от незаслуженной обиды.
— Стой, гад! Чтоб ты знал, я тебя поймаю и точно кусь! Меня воспитал отец Пафнутий, а не какой-то там рогатый дьявол! Я честный пёс благородных кровей, хочешь — лапку дам? На! Не хочет лапку, не любит собаченек. Как теперь жить?!
— Плюнь на него, у нас другая задача. Главное, что мы в библиотеке и где-то здесь нарвались на засаду двое наших бесобоев. Поможешь найти следы?
Доберман мгновенно сделался очень серьёзным и пошёл по коридорам между книжных полок, опустив чуткий нос к самому полу. Первый, второй и третий этажи он забраковал, не поведя и бровью. А вот на четвёртом замер:
— Тут что-то есть. Тут люди были и бесы, и ещё кто-то, слушай…
По движению его острых ушей и вертящегося кончика хвоста можно было читать романы. Не берусь судить за всех и каждого, но лично мне всё было ясно, как если бы он ещё и вслух комментировал каждый шаг.
А он, кстати, и комментировал:
— Здесь шёл один человек, пахнет салом копчёным и колбасой. Белорус. Идёт сюда… Опа! Ещё один слева, тоже пахнет колбасой и жареной картошкой. Он… слева… справа… идёт на цыпочках, как будто в засаде. Беса нет. Нет бесов. Первый бежит, упал тут. Второй пришёл, трогал книжки, трогал полки, страх… запах страха! Фу-фу, невкусно, плохой запах. Погладь меня!
— Ты мне голову не заморачивай, — тихо попросил я, честно погладив пса по шее. — Почему первый упал? Что делал второй? Как они умерли? Следы крови есть?
— Нет, — ещё раз обнюхав все углы, доложил доберман. — Нет крови. Адреналин есть. Получается, они… очень-очень-очень испугались.
— Опытные бесобои чего-то очень испугались? — не поверил я, хотя у самого пробежал лёгкий холодок меж лопаток.
Вот уж передайте наше душевное «спасибо» отцу Пафнутию, который и подговорил нас взяться за самое трудное задание. Сидел бы я сейчас в уютном доме, с тёплой печкой и гречневой кашей на столе, гонял бы мелких бесов по селу и окрестностям. Тихая, спокойная, непыльная, но вполне себе уважаемая работёнка, согласитесь. Или не согласитесь, ваше право.
В конце концов, всё строится на контрасте: мат, алкоголь, святая вода, молитвы и незатейливая жизнь на своей земле, но именно контраст и наполняет наше существование смыслом. Чего ещё желать человеку в провинции?
— А тут вот сиди себе гадай: что же вдруг могло до смерти напугать несгибаемых потомков бобруйских партизан…
Я не сразу заметил, как от мыслей в голове перешёл к озвучиванию их же вслух.
Гесс вежливо слушал, вывалив набок красный язык, как пионерский галстук. Откуда-то издалека донёсся вечерний перезвон колоколов, единственное узкое окно в дальнем углу длинного коридора едва пропускало последний сумеречный свет. Значит, уже темнеет.