Изгоняющий

Белых Александр Александрович

Арчи понимающе хмыкнул. Молодой человек тоже оказался одет не в привычный наряд экзорциста, а в обычную одежду. Священник и экзорцист. Две профессии, две стороны одно медали. Изгоняющий из людей сущности и отпускающий людям грехи.

— Так зачем ты хотел меня видеть?

— Ответ соскучился не устроит?

— Попробуй еще раз. Но убедительней.

— Мне нужен совет, единственный родственник. — Признался парень.

— Вот это ближе к истине. — Возвел указательный палец к воображаемым небесам, священнослужитель. — Что на этот раз, мой мальчик?

— Все то же распутье,

дядюшка. И выбирать нужно между предательством и предательством. — Арчи грустно вздохнул и, замявшись, признался. — А еще мне очень страшно. Я мотылек, пытающийся уберечь крылья межу двух огней костров.

— У тебя бывают дни без приключений?

— Случаются, но редко.

— Кары Небесные!

— Не могу не согласиться.

Вернулась официантка с заказом. Арчи тут же приложился к своей кружке и жадно отпил сразу треть содержимого, чувствуя, как приятно разливается по телу спасительное умиротворение.

Дядя Лука напротив со всей внимательностью осмотрел кружку и ее содержимое, подняв и выставив на свет. Побурчал недовольно, сделал скупой, осторожный глоток. Вынес неутешительный вердикт:

— Дрянь, разумеется. Но могло оказаться и хуже.

Они немного помолчали, выпили еще. Неожиданно, дядя Лука заговорил.

— Знаешь, я всегда считал свою младшую сестру несносной особой. Меня пугала и раздражала ее кипучая энергия, упрямый характер. Ни я, ни родители никогда не могли совладать с ней, она вечно делала все наперекор. Вышла замуж, к примеру. М-да. Когда произошло все то… И мне достался ты, мне вновь довелось пережить все те же самые эмоции. Ты рос упрямым ослом. И чем больше я пытался вразумить, тем сильнее между нами росла пропасть. Я никогда не умел воспитывать, а еще постоять за себя. Возможно, поэтому я выбрал путь веры, стараясь избежать сложностей в жизни. И меня пугал ты и твоя решительность, и бесстрашие. Ты копия моей покойной сестры. И все мои нотации — это попытка уберечь тебя.

— Не вышло, — резюмировал Арчи.

— Не вышло. — Согласился дядя. Замолчал, продолжил. — Ты просишь совета не у того человека, мой мальчик. Это я слаб телом и душой, но не ты. Дать совет — значит рассмешить Господа. Из нас двоих — ты сильнее.

— Первый раз в жизни мы действительно говорим по душам. — Заметил удивленно Арчи, сам не веря в происходящее.

— Видимо, я становлюсь на самом деле старым. — Грустно усмехнулся дядя Лука. — Выпьем, мой мальчик!

Они допили пиво, и дядя с лихим задором, несвойственным ему, прокричал на весь зал:

— Еще пива! Мне и моему парню!

Два родственника, единственные друг у друга на все белом свете, они сидели, пили пиво и болтали, вспоминали, хохотали и ни разу не поругались. Удивительное взаимопонимание, не хватающее все годы, прожитые друг подле друга, наконец объединило дядю и племянника.

Минуло время и воспоминания, и шутки закончились. Лицо священника вновь стало задумчивым и внимательным.

— Арчи. — Дядя Лука положил свою руку поверх руки племянника. — Пусть, я давал плохие советы, но я всегда хорошо чувствовал людей. Ты ведь пожелал встретиться вовсе не для того, чтобы получить совет. Верно? Нет, мой милый маленький мальчик.

Я знаю, чувствую, ты пришел попрощаться.

Из глаз священника потекли слезы.

С трудом пытался сдержаться и сам Арчи.

— Мой мальчик, прости, что так мало смог дать. Прости, что из нас двоих я трусил и боялся. Я изо всех сил пытался воспитать тебя и не преуспел. Ты сам справился с этой непосильной ношей. И справился превосходно! Твои мать, отец, гордятся тобой, глядя на тебя с Небес. Они любят тебя! И я люблю.

Старый родственник больше не мог справиться с эмоциями и горько заплакал.

— Дядя, все хорошо. — К горлу подскочил комок. Арчи тоже заплакал. — Ты сам говорил какой я упертый. Как осел. Я обещаю, даю слово — я справлюсь! Мы еще увидимся! Пожалуйста, верь мне!

— Верю, — вытирая слезы рукавом, произнес дядюшка. — Верю, мой мальчик! Верю, как в Него! Ты самый сильный духом из всех, кого я встречал в своей жизни. Ты справишься с любой трудностью. Любой!

Арчи шел по улице. В душе воцарилась необычайная легкость и обреченность одновременно. Ему предстояло совершить гнусное предательство. И почему-то он отказывался верить, что его собственную жизнь удастся сберечь. Дядя угадал, попал в самую точку. Он желал увидеться чтобы попрощаться. С единственным человеком, с кем у него текла по жилам одна кровь. Жуткая сентиментальность. Впрочем, разве это не свойственно молодым?

Арчи остановился, глубоко вздохнул свежий воздух. Взгляд остановился на уличном фонаре, вокруг которого вились мотыльки, бились крыльями об стекло, но продолжали совершать попытки добраться до губительного тепла.

Ведь и он подобно мотыльку идет навстречу гибели.

Развить философскую мысль помешало грубое вмешательство в личное пространство. Арчи кто-то больно ударил по затылку. Затем на голову оказался наброшен мешок. Пропал фонарь, мотыльки, небеса и свежий воздух. А затем новый удар обрушил парня в беспамятство…

Кор очень редко сожалел о содеянном. Напротив, мужчина предельно точно знал, что ни разу в жизни не допускал промашек. Он не ошибался в решениях и поэтому достиг многого, о чем мечтал в детстве: огромный особняк, дорогой автомобиль, престижную работу, высокий статус в обществе, власть. Кору нравилась его жизнь, работа. Мужчина умел искренне радоваться всем мелочам, будь это ужин в ресторане, гонка со скоростью, изгнание существ. Не стоило забывать и о женщинах. Красивый, успешный, Кор притягивал слабую половину, умел обольстить, заинтересовать. Да — он любил свою жизнь.

Любил Кор и чувство опасности. Оно пьянило не хуже вина. Каждый раз, сражаясь с потусторонними тварями, Пруденс доказывал себе и остальным — он лучший. Должность магистра можно купить, но Пруденс получил ее благодаря таланту и упорству.

«Джонкон» летел быстро и неуловимо. Отдельная полоса шоссе дорогая роскошь, подчеркивающая статус и положение. А еще здесь можно выжать максимальную скорость, слиться с автомобилем и наслаждаться полетом. Куда обычным, загруженным дорогам, там из чувств возникают разве что нетерпение и озлобленность.