Изгой Гора
Шрифт:
— Нет, — ответил я, — а почему ты попросила, чтобы я купил тебя?
— Я думала, что ты хочешь меня прикончить, разве не так?
— Почему ты хочешь умереть? — спросил я.
— Я была татрикс Тарны, — сказала она, опустив глаза, — и не хочу умереть в рабстве.
— Я не убью тебя.
— Дай мне свой меч, воин, я сама брошусь на него.
— Нет.
— Благородный воин не хочет пачкать свой меч кровью женщины?
— Ты молода, прекрасна и должна жить. Выбрось Города Праха из своей головы.
Она с горечью рассмеялась.
— Зачем ты
— Нет, — сказал я, — я не забыл.
— И я тоже, — гордо сказала она, давая понять, что не просит пощады и снисхождения.
И она отважно стояла передо мной, такая беспомощная, полностью в моей власти, как если бы она стояла перед диким тарном в горах Вольтан. Для нее было важно умереть с достоинством. Я восхищался ею и думал, что она прекрасна в своей беспомощности. Однако губы ее слегка дрожали, хотя она и прикусила их, чтобы я не видел. Капли крови выступили на нижней губе. Я тряхнул головой, отгоняя вспыхнувшее желание снять их с ее губ поцелуем.
Вместо этого я просто сказал:
— Я не желаю тебе зла.
Она посмотрела на меня недоумевающе.
— Зачем ты купил меня?
— Чтобы освободить.
— Но ты же не знал, что я бывшая татрикс?
— Нет.
— Но теперь ты знаешь. Что ты со мной сделаешь? Сваришь меня живьем? Бросишь меня в болото? Отдашь на съедение тарну? Или посадишь как приманку в ловушку для слинов?
Я рассмеялся, и она в замешательстве посмотрела на меня.
— Ну, так что же? — спросила она.
— Ты дала мне много пищи для размышлений, — ответил я.
— Что же ты со мной все-таки сделаешь?
— Я просто освобожу тебя.
Она отшатнулась назад. В ее голубых глазах застыло удивление, которое сменилось слезами. Плечи затряслись от рыданий.
Я обнял ее и, к моему удивлению та, что носила золотую маску татрикс Тарны, припала к моей груди и зарыдала.
— Нет, — всхлипывала она, — теперь я имею ценность только в качестве рабыни.
— Это неправда. Помнишь, как ты запретила своему слуге бить меня, как сказала, что трудно быть первой в Тарне? Помнишь, как ты смотрела на поле желтых цветов, а я был так туп, что не заговорил с тобой?
Она оставалась в моих объятиях и затем медленно подняла полные слез глаза.
— Ты хочешь вернуть меня в Тарну? Зачем?
— Чтобы освободить моих друзей.
— А не ради богатства? — спросила она.
— Нет.
Она отступила назад.
— Разве я не красива.
Я посмотрел на нее.
— Ты очень красива. Ты так прекрасна, что тысячи воинов отдали бы жизни, чтобы только взглянуть на твое лицо. Ради твоей прихоти они пошли бы на все.
— Разве я не могу понравиться… животному?
— Любой мужчина счел бы за великое счастье иметь тебя подле себя.
— И тем не менее, воин, ты не хочешь оставить меня у себя.
Я молчал.
— Почему ты
Странно было слышать эти слова из уст девушки, которая была когда-то татрикс Тарны.
— Я люблю Талену, дочь Марленуса, который был когда-то убаром Ара.
— Мужчина может иметь много рабынь, — фыркнула она, — я уверена, что в твоем доме, где бы он не был, есть много прекрасных девушек, на ошейниках которых твое имя.
— Нет.
— Ты очень странный…
Я пожал плечами, не зная, как лучше объяснить ей.
— Ты не хочешь меня?
— Видеть тебя — значит хотеть.
— Тогда возьми меня, я твоя.
Я опустил глаза и сказал:
— Я не могу это сделать.
— Животные глупы, — выкрикнула она и бросилась к стене палатки. Она сорвала шелк и зарылась в него лицом. Затем повернулась, сжимая ткань в руках. В ее глазах сверкали слезы — слезы ярости.
— Ты вернешь меня в Тарну, — сказала она. Это звучало как приказ.
— Только ради моих друзей.
— Это для тебя дело чести.
— Возможно, — согласился я.
— Я ненавижу твою честь, — крикнула она.
— Есть вещи более важные, чем красота женщины.
— Я ненавижу тебя.
— Мне очень жаль.
Лара печально рассмеялась и села у стены, положив подбородок на колени.
— Ты знаешь, что я не могу ненавидеть тебя, — сказала она.
— Знаю.
— Но я… ненавижу тебя. Ненавидела, когда была татрикс, и сейчас продолжаю ненавидеть.
Я молчал, так как знал, что она говорит правду. Я чувствовал, что ее раздирает буря самых противоречивых эмоций.
— А знаешь ли ты, воин, — спросила она грустно, — почему я, всего лишь жалкая рабыня, ненавижу тебя?
— Нет.
— Потому, что когда я увидела тебя, то сразу узнала, так как видела в тысячах снов.
Она тихо рассказывала, устремив глаза куда-то вдаль.
— Во сне я видела себя сидящей во дворце среди дворни и воинов. И вдруг стеклянная крыша разбивается и влетает громадный тарн, с огромным воином на спине. Воин разгоняет всех солдат, хватает меня и привязывает к седлу тарна. А затем уносит меня в свой город, и там я, гордая татрикс, становлюсь его рабыней.
— Не бойся этого сна, — сказал я.
— И потом, — как во сне продолжала Лара, сверкая глазами, — он вешает колокольчики мне на ноги, одевает в прозрачные шелка. У меня нет выбора. Я должна во всем повиноваться ему. И когда у меня нет уже сил танцевать, он кладет меня на постель и овладевает мною.
— Это жестокий сон.
Она рассмеялась. Ее лицо порозовело от смущения.
— Нет, — возразила она, — это не жестокий, а приятный сон.
— Я не понимаю.
— В его объятиях я познала то, что мне не могла дать Тарна. Я ощутила жар страсти, увидела горы и цветы, услышала крик дикого тарна, почувствовала прикосновение когтей ларла. Впервые я познала наслаждение, ощутила прикосновение чужого тела, посмотрела в чьи-то глаза. И тогда я поняла, что я — всего-лишь живое существо, такое же, как он, ничуть не лучше. И я любила его!