Изгой

Романов Герман Иванович

– Рабство начинается сплошное – и снизу, и сверху, сильные угнетают слабых. Потому ты просто не вернешься из крымской неволи, как один из многих тысяч невольников, что либо сгинули в степи или рабстве у магометан, либо осели на казачьих землях. Только и всего!

– Но у меня родичи на белгородской черте живут, княже! Как я им иначе дам знать, что жив?

– Весточку пошлем, сам все отпишешь. У меня людишки за Донец ходят, с караванами соляными, да и так… Сам понимаешь, нужно знать, что царские дьяки и воеводы затеять могут. Соглядатаи нужны там. Да и я не сомневаюсь, что приказные

чины будут сюда отправлять своих доносчиков – надеюсь, что выловим их всех понемногу.

– Дай то Бог, княже. Но как мне жить под рукой твоей, если тут все вокруг вольные, даже людишки мои бывшие?

– Жалование у тебя будет шесть рублей каждый месяц. Понимаю, что мало, но казна княжеская не наполнена толком. Пока еще добычу распродадим – тут не надо торопиться, сами себе цену собьем в одночасье. Плюс твои два «боевых холопа» получать будут по рублю каждый месяц. Таково только жалование – оружие и одежду получишь в достатке, так и лошадей. Корм от казны пойдет, как и жилье.

– А людишки мои? Неужели меня все оставили в беде этакой, княже? И что тогда мне делать?

– Зиму здесь проведут, работники зело нужны. А по весне с обозом на юг тронетесь, в верховья реки Кальмиус – там раньше запорожский курень был. Оттуда волок на речку Волчью, а потом на Самару и на Днепр. «Чайки» по Кальмиусу спускались – в устье еще запорожские городки стоят. Там паланка войска – самая обширная и совсем малолюдная. Сейчас казакам в набеги ходить трудно – на Днепре цепи протянули через реку в крепости Казы-Кермене. А на Азовском море турецкие галеры с весны казачьи струги поджидают, а там их и топят. Хотя бывает «чайки» прорываются и через пролив Керченский в Черное море уходят.

Юрий остановился, пожал плечами – не нравилось ему отправлять в столь опасный край более двухсот православных невольников и три сотни беглых, но делать нечего – место будущего города Донецка там очень удобное, и, главное – позволит закрепить будущую новую Волынь…

Глава 13

– Объехал все селения по Донцу, ровно полтора десятка. Думал, что кочевряжиться будут, но нет, охотно со мной урядились и присягу дали, крест целовали все. Сейчас там тысячи три народа живет всякого, на беглых почти нет, на кряж уходят, а потом на юг их спроваживают.

Юрий устало вздохнул – октябрь выпал хлопотным сверх всякой меры. Объехал все владения – народ воодушевился богатой добычей и победами над татарами, а потому присягал новоявленному князю охотно. Вот только проведенная инспекция его не сильно обрадовала, хотя и не огорчила. С одной стороны хорошо, что почти вся северная половина Донецкой области оказалась под контролем, даже по куску от Харьковской и Луганской, вот только богатейший край был практически не населен.

– На Донце будут поставлены два земляных редута, с расчетом, что селения рядом с ними городами в будущем станут. Один на Оленьих горах, где к нашим землям подступили донские слободы. Слишком ушлые казаки, ставят свои крепости, где только могут. Фортецию эту решил я назвать Лисичанском. Там и «горючий камень» с железной рудой в избытке имеется, есть куда поселенцев направлять.

А второй редут

поставим на полпути от Святогорской Лавры до Лисичанска. Там северские беглецы проживают со времен царя Михаила Федоровича – бывшие казаки да крестьяне, что от крепостничества ушли. А потому фортецию Северском назовем, место для города очень удобное. Там и от татар надежная защита будет, если прорвутся, и от…

Юрий не договорил, и так понятно кто с севера прийти может. Только к приказным людям московским там плохо отнесутся, до крови дойти может. Вооружать население нужно – без его поддержки власть не только не удержать, всем погибель придет.

– Потом кругаля дал почти до Бахмута – дюжина селений всего, но маленькие, во всех чуть больше тысячи душ. Одни беглые живут – бояться татарского набега. Так что выбор у них был невелик, крест мне целовали. Вот и вся моя экспедиция. А от Бахмута по Кривому Торцу в Галич вернулся – там бывшие невольники да поселенцы зимовать собираются, и тоже немного, едва та же тысяча вышла в трех больших слободах. Хотя подсчет делали с тщанием, старост опрашивали.

Юрий остановился и внимательно посмотрел на боярина Григория Зерно, которого уже давно Смальцем никто не называл – суровый оказался воевода, крепко взыскивал за недостатки.

– На двух Торцах что объехал, на одном три, на другом четыре слободы – валами обнесли, успели, потому от набега отбились. Там народа едва на две тысячи, но освобожденных невольников подселили почти тысячу. Твою власть, княже, уже признали, люди в стрельцы записываются – оружием я их обеспечу. Только тебе их нужно еще раз объехать, и скорее, чтобы присягу учинить с крестоцелованием.

– Да, не густо, – Юрий пожал плечами и быстро подсчитал получившиеся цифры. – Выходит во всех слободах и селениях у нас семь тысяч народу проживает, я рассчитывал, что больше будет.

– Так в Галиче половина от этого будет, три с половиной тысячи народа собралось. И от набега мало пострадали, поля не вытоптали, окаянные. Урожай добрый собрали, так что голодовать не придется.

– Если так смотреть, то прошлой осенью я даже не предполагал, что беглецов и хороняк столько наберется. Думал – вполовину меньше будет, а так пропасть народа получается.

Юрий ухмыльнулся, однако улыбка стерлась, когда он посмотрел на Грицая. Тот за месяц объехал запорожские городки по Кальмиусу и донские по Миусу. И судя по хмурому лицу казака, доверенного сотника кошевого атамана, дела обстояли скверно.

– Татары разор страшный учинили, паланка обезлюдела, княже. Едва ли триста казаков осталось в низовых городках, с семьями полтысячи на круг выйдет. Да беглых столько же – остальные погибли, либо в неволю уведены. На Миусе по западному берегу донские сторожи пострадали крепко – казаки городки оставили и ушли за реку. Беглых едва триста насчитал – укрывались всячески от «людоловов». Остальных татары перебили или полонили. В степи людей совсем нет.

– Плохо, – Юрий сжал кулаки, помрачнев. Будущая Волынь оказалась пустынной – кто же знал, что татары пройдутся по ней, как говориться, «огнем и мечом», уничтожая все на своем пути. Но даже в самом плохом есть хорошие стороны, главное суметь их увидеть.