Изгой
Шрифт:
Директор молчит, всё ещё хмурясь. Но на его лице я вижу раздумья и продолжаю давить:
— Школа, которая горой стоит за своих учеников. Которая не верит сплетням и не участвует в родовых интригах. Школа, которая не на словах является вторым домом. Надёжная крепость для каждого учащегося.
Почти рекламный текст получился. Пафосно, но красиво. И, кажется, эти слова зацепили моего собеседника.
— Вы просите меня рисковать, Александр. Что же будет, если ваше изгнание оставят в силе?
— То же самое.
Когда упоминаю это имя, директору явно становится неудобно. Ещё бы. Он ведь должен понимать, что моё изгнание — действительно результат интриг внутри рода.
Князь в больнице, началась грызня за власть. Естественная ситуация. Только это не значит, что я остался совсем один. И если замминистра иностранных дел на моей стороне — это о многом говорит. Думаю, что каждый видел наше совместное интервью и то, что Алексей дал мне выступить от имени рода.
— Что ж, — задумчиво тянет директор. — Должен сказать, вы хорошо учились на уроках риторики, Александр.
— Так и есть, ваше сиятельство.
— Я должен подумать, — рука мужчины тянется к телефону, но он почти сразу её останавливает. — Пока что вы свободны.
Ясно, что «подумать» значит посоветоваться с кем-то. С главой своего рода или кем-то другим столь же влиятельным.
— Я могу идти на урок?
— Да. И ждите моего звонка сегодня. Я скажу своё решение.
— Хорошо. Благодарю, что выслушали, господин директор.
Я встаю, коротко кланяюсь и выхожу за дверь.
Отлично. Пока не победа, но смелая заявка на неё.
Андрюша, неужели ты думал, что можешь так просто выкинуть меня из Бриллианта? Зря. Зато теперь ты чётко обозначил, что мы с тобой продолжаем вражду. Я-то думал, что после той информационной войны всё будет кончено.
Стучу в дверь класса и сразу же вхожу.
— Простите, что прервал, госпожа учитель. Могу я войти?
— Уже поговорили с директором? — смотрит на меня преподавательница дворянского права.
— Да. Он сказал вернуться в класс.
— Хорошо, садитесь. Тишина, дамы и господа! Итак, мы остановились на спорных ситуациях при наследовании титулов…
Андрей смотрит на меня большими глазами, в которых плещутся непонимание и гнев. Я спокойно отвечаю на его взгляд и качаю головой. Мол, не прокатило.
Жаров что-то еле слышно рычит под нос и отворачивается.
Пока идут уроки, на мой телефон без конца приходят уведомления. Летят электронные письма, кто-то пытается дозвониться. На перемене мельком просматриваю список пропущенных. Мама, Алексей, Виктор, какие-то неизвестные номера.
Ух ты, электронное письмо от ОценкиРепутации. Мой аккаунт аннулирован. Плохо и, вообще-то,
Не только Оценка, но и другие дворянские сервисы присылают информацию о том, что расторгают сотрудничество. Пишет даже человек, у которого я заказывал новую вывеску для Астетики.
Мол, было приятно сотрудничать, но больше я вам ничем помочь не смогу.
Хуже крыс, бегущих с тонущего корабля. Так сильно боятся запачкать свою честь работой с изгоем? Думаю, дело не только в этом. Скорее всего, они опасаются гнева Юрия.
Я даже не удивлюсь, если выяснится, что он публично заявил что-нибудь подобное. Типа всем, кто будет сотрудничать с изгоем, придётся несладко.
Даже лезу в интернет, чтобы убедиться. Но нет. О моём изгнании есть только официальное постановление на сайте дворянской палаты и заметки на новостных порталах. Семья хранит молчание.
Делаю выводы. Грозиных боятся, как огня. Не напрасно, конечно же, но такое поведение бывших партнёров всё равно удивляет.
Ладно. Я запомню. А сетевым сервисам направлю претензию. Они не имеют права отказывать мне в сотрудничестве.
Решаю никому не перезванивать. Перемена короткая, мне надо сосредоточиться на занятиях.
Убираю телефон, и тут как раз начинается новый урок.
После его окончания сразу собираю вещи и направляюсь к выходу, ни на кого не обращая внимания. Анастасия смотрит вслед, будто хочет что-то сказать, но не решается. Жаров кривится, как будто мимо него проходит вонючий бродяга.
Выйдя на крыльцо, дожидаюсь нужного человека. Пока жду, чувствую себя каким-то экспонатом. Каждый считает своим долгом окатить меня взглядом — от любопытного до презрительного.
— Привет, Саш, — вдруг раздаётся тихий голос рядом.
— Надя? Привет.
Надежда Серебрякова. Толстушка, которая, как я думал, обиделась на меня за тот откровенный разговор в столовой.
С того дня я ни разу её не видел. Но и в школе бывал нечасто, честно говоря.
И за это время Надя успела здорово измениться. Вместо спутанных волос — аккуратное каре, вместо обкусанных ногтей — скромный, но приятный маникюр. И она похудела, это сильно заметно.
— Отлично выглядишь, — говорю я.
— Спасибо, — расцветает девушка. — Это… всё благодаря тебе.
— Нет, конечно. Ты сама всё делаешь. Я просто подтолкнул в нужном направлении.
— Всё равно спасибо! — восклицает Надежда, и её пухлые (но уже не жирные) щёчки заливаются румянцем. — Саша, я слышала, у тебя проблемы?
— Никаких проблем.
— Но как же. Тебя ведь…
— Забудь. Всё будет в порядке.
— Слушай, я поговорила с отцом! — Серебрякова продолжает стоять на своём. — Он сказал, что готов помочь вам с матерью. Он даже готов обсудить принятие вас в род.