Излеченные души
Шрифт:
— Я... я не думаю... Я н-не знаю... если... — она задрожала и добавила: — могу ли я зайти так далеко.
Из моего тела ушло напряжение, и я ответил:
— Я тоже.
Мэдди встретилась со мной взглядом и кивнула.
— Но мне нравятся твои прикосновения. С тобой я чувствую себя в безопасности.
— Ты охлаждаешь мою кровь, — ответил я.
Мэдди прикоснулась рукой к моей щеке и начала водить пальцами по моей бороде.
— Твоя борода мягче, чем я себе представляла. А кожа более гладкая. — Она склонила голову набок. — Когда рисовала, я представляла, каким будет твое тело под моими прикосновениями.
Я подумал о ее черно-белых рисунках, особенно о том, где я стою, обнимая ее за талию, а ее голова покоится у меня на груди.
— Мне нравятся твои рисунки. Я не знаю, что чувствуют люди, пока они не говорят мне об этом. Не понимаю, что происходит, когда меняются выражения их лиц, пока они не говорят мне, о чем думают. С тобой то же самое, но благодаря рисункам, я знаю, чего ты от меня хочешь. Могу видеть, чего ты хочешь от жизни. Могу видеть, что ты желаешь моих прикосновений, что хочешь выходить на улицу без страха. Что хочешь остаться со мной, держать меня за руку снаружи, среди людей.
Я привлек Мэдди ближе, с рукой на ее лице, и сказал:
— Я хочу понять тебя, Мэдди. Хочу узнать твой мир.
Мэдди посмотрела мне в глаза и сказала:
— Он очень прост. Он — это я. Мой мир — это любовь к моим сестрам, к рисованию... — она сглотнула и опустила голову, — и мой мир — это то, что я чувствую к тебе. — Последняя часть фразы была едва слышным шепотом.
Мое сердце барабанило в груди, когда я спросил:
— Что ты чувствуешь ко мне?
Мэдди начала очерчивать татуировку пламени на моей шее, которая тянулась к груди. Она водила пальчиком по чернилам, пока не остановилась возле моего сердца.
— Ты — мой якорь. Ты — тот, которого я должна была найти на этой Земле. Ты — мой единственный. Только ты можешь понять меня, Флейм. Больше никто. Ты всю жизнь был потерянным, не понимая людей, но со мной ты всегда знаешь, как сделать меня счастливой. Как сделать так, чтобы я чувствовала себя в безопасности.
Мой желудок сжался от этих слов. Только ты можешь понять меня...
Она не смеялась надо мной. Мэдди улыбалась мне, потому что хотела меня.
Я, бд*дь, не мог в это поверить.
И она была такой красивой. Большие глаза, полные губы, покрасневшие щечки. Я знал, что хочу любоваться ею вечно. Но ее волосы были собраны вверх, а я очень хотел их коснуться.
Вытянув руку, я положил ее на затылок Мэдди и сказал:
— Распусти волосы.
Мэдди подняла голову и начала вытаскивать шпильки из волос. Через пару секунд ее густые темные волосы спадали по плечам. Мягкие кончики касались моей груди. Я провел пальцами через пряди, пробуя их на ощупь.
Мэдди вздохнула. Я знал, что она наблюдает за мной, слегка склонив голову набок. Я поднес ее волосы к носу и вдохнул аромат. Клубника.
Тишина окутала нас на пару минут, пока я гладил ее волосы, затем Мэдди сказала:
— Я бы хотела лежать в твоей кровати.
Ее хрупкое тельце нависало надо мной, и она поднесла мою руку к своим губам.
Я сказал:
— Я не сплю в своей кровати. Я сплю
Мэдди хлопала глазами.
— Ты не должен спать на холодном полу. Ты заслуживаешь большего. Заслуживаешь спать в кровати... со мной...
Я покачал головой, вспоминая те годы, когда сидел на грязном полу подвала, в темноте с ножом, а он толкался в меня сзади. И затем та ночь, крики... ночь, когда мои прикосновения причинили боль моему брату, когда зло вышло наружу.
Мэдди положила руку мне на щеку, из-за чего я вздрогнул.
— Нет, Флейм. Не вспоминай об этом. Останься со мной. Доверься мне. — Она прижала мою руку к своему сердцу. — Мне не больно. Твои прикосновения не делают мне больно.
Я смотрел через ее плечо в направлении спальни, и, стиснув челюсти, кивнул. Мэдди протяжно выдохнула. Мы поднялись на ноги и направились к двери, переступив порог.
Руки Мэдди дрожали, когда она взбиралась на маленькую кровать. Мэдди пятилась назад, пока ее спина не оказалась прижата к стене. Я последовал за ней на матрас. Улегшись на бок, я смотрел на Мэдди, испытывая чертов дискомфорт из-за нахождения в этой кровати.
— Флейм, — позвала Мэдди. — Сосредоточься на моей руке в своей, — продолжила она, переплетая свои пальцы с моими. Я уставился на наши руки, когда свободной рукой она провела по шраму на моем животе. — Откуда он?
Я зажмурился, ощущая, как клыки змей погружались в мою плоть. Пастор Хьюз объявил, что я грешник, что зло течет по моим венам, потому что я отсталый. Потому что веду себя так.
— Флейм? — настаивала Мэдди. Я резко открыл глаза.
— Змея, — прохрипел, — змея, которую положили на меня в церкви. Змея, из-за которой все поверили в мою грешность. Доказавшая, что в моей крови адский огонь.
— Я не могу представить... — покачала Мэдди головой.
— И люди кричали. Они пали на колени вокруг меня, молясь о моей душе. Потому что я — зло. Потому что зло в моей крови.
Мэдди покачала головой.
— Они ошибались.
Мэдди придвинулась ближе, и водя пальцами по моей щеке, заявила:
— Вот почему ты приехал за мной в церковь в тот день? Боялся, что они сделают мне больно, как тебе?
Я свел брови вместе, не понимая.
— В вашей церкви этого не делают? — я искал ложь в глазах Мэдди.
— Нет, — ответила она тихо, — в этой церкви ко мне не прикасаются. Только... — она сделала глубокий вдох, — только в Ордене мне причиняли боль. Но эта церковь лучше. Я сижу у статуи и слушаю музыку хора. Мне не причиняют вред. Я могу побыть одна.
Я покачал головой, каждый мускул моего тела напрягся от ее слов.
— Я не понимаю. Мне причиняли боль в церкви.
Мэдди покачала головой.
— Нот, Флейм. Я верю, что твоя церковь и наша община — другие. Там причиняли нам боль. Но в большинстве других этого не делают. — Я свел брови вместе, а Мэдди невесело рассмеялась. — Правда в том, Флейм, что я больше не верю в Бога. По крайней мере, мне так кажется. Со мной случилось слишком много всего, чтобы верить, что существует какая-то величественная сила, которая наблюдает за мной, защищает. Я теряю свою веру. Но я хожу в церковь, чтобы отсрочить удушающее одиночество, которое сопровождает меня, пока я сижу в комнате в доме Мэй.