Изломанный аршин
Шрифт:
Князь. То-то и беда, что мы неосторожны в шалостях; но — пока ещё жизнь качает нас в люльке, почему не наслаждаться ею... (Кашляет и роняет платок.)
Подлецов (бросается, поднимает и подает Князю). Истина неоспоримая, но...
Князь (кашляя). Тьфу пропасть! задушило! (Берёт пилюли и глотает.) Разумеется, что для меня, для такого человека, от которого дряхлость ещё далеко, жизнь не важна, только бы весело
Подлецов. Я почёл бы за нелепость не соглашаться в сём случае с убедительными доводами ума и предполагать бессмертие души.
Князь. Ну! что у тебя нового? Говори.
Начинается канцелярская рутина пополам с городскими сплетнями — должно быть, свежими, прямо с натуры, — а для нас с вами это просто кучка истлевшей трухи. Обойдём её стороной: где тут след бикфордова-то шнура?
...Где же бумага по делу графа Любимова?
Подлецов. Не по его, ваше сиятельство, а он просит о вдове Жалостиной и сиротах ея...
Князь. Как! опять об этой потаскушке, ябеднице! Она мне надоела... в сторону, прочь...
Подлецов. Но ваш управитель сказывал мне, что Граф купил большую партию вина с вашего завода...
Князь. Купил? точно купил?... Ну а о чем эта безжалостная Жалостина хнычет?
Подлецов. Да о пенсии...
Князь. За кого опять? Ведь ей за мужа дали пенсию?
Подлецов. Дали, также и за сына; теперь она требует за дядю... Не угодно ли вам самому взглянуть на неё: она с раннего утра с детьми в передней и горько плачет...
Князь. Она здесь! Ну её к чёрту — давай скорее (подписывает) — но более ничего не подавай мне... (Подлецов хладнокровно складывает бумаги.) Скажи, что у тебя смешного?
А вот и мина. СНОП только один этот кусочек и цитирует. И вся ощетинивается4.
Подлецов. Вот листок какой-то печатный; кажется, стихи вашему сиятельству...
Князь (взглянув). Как! стихи мне? А! это того стихотворца... Что он врёт там?
Подлецов. Да что-то много. Стихотворец хвалит вас; говорит, что вы мудрец: умеете наслаждаться жизнью, покровительствуете искусствам, ездили в какую-то землю только затем, чтобы взглянуть на хорошеньких женщин; что вы пили кофе с Вольтером и играли в шашки с каким-то Бомарше...
Как по-вашему: это пасквиль? По-моему — конспект5.
Князь. Нет? Так он недаром у меня обедал. (Берёт листок.) Как жаль, что по-русски! (Читает.) Недурно, но что-то много, скучно читать. Вели перевесть это по-французски и переписать экземпляров пять; я пошлю кое к кому, а стихотворцу скажи, что по четвергам я приглашаю его всегда обедать у себя. Только не слишком вежливо обходись с ним; ведь эти люди забывчивы; их надобно держать в чёрном теле. — Послушай-ка, братец! притвори дверь и подойди поближе. Скажи, что ты узнал о моей ветренице?
Подлецов. О Любови Ивановне?
Князь. Ну да.
Подлецов. Мне весьма прискорбно,
Князь (задыхаясь от досады). Ну, ну! без обиняков.
Подлецов. Князь Петр Сидорович точно у неё бывает и подарил ей эсклаваж покойной княгини...
Князь. Как! Князь Петр? Этот урод... он... (Закашлялся и ест лепёшки.) Ну, ну!
Подлецов. Кирасирский полковник точно встретил её за городом и привёз в своей карете...
Князь. Этот мот, шалун, — бездельница! (Забывшись, топает ногою с досады.) Ой! ой! какая боль! проклятая подагра...
Ну и т. д. Фарс опять бежит по бытовой колее. По поручению начальника секретарь организовал слежку за его содержанкой и выкрал её письма. И представил: вот.
Князь (рассматривает). Так! Нет сомнения: её рука... а! проклятая, негодная... (Несколько успокоившись.) Ну, любезный Подлецов, благодарю тебя; довольно! Я тебя не забуду. Ты, кажется, просил представить тебя. (Подлецов кланяется.) Поди, кликни ко мне Ванюшку. (Подлецов уходит.) Вот, что слава? И стихи мне пишут, да ещё кто? Какой поэт! А тут... Говорят: счастье знатным; они всё за золото купят! Vanit'e des vanities! Я ли ей не давал, не дарил, а она... Спасибо Подлецову: он раскрыл мне глаза; теперь, сударыня, вы узнаете... (Входят Камердинер и Подлецов.) Ванюшка! Если от нея придут ещё с запискою, вытолкай вон — понимаешь?
Камердинер. Слушаю-с. (Уходит.)
Князь. Ещё, любезный Подлецов, у меня есть дело к тебе. Узнай-ка ты повернее, с кем теперь интрига у... (Близ внутренних дверей кабинета слышен шум и голос Камердинера.) Что там? дерутся, что ли? (Дверь с шумом растворяется; виден Камердинер, который не пускает щегольски одетую молодую даму.)
Подлецов. Ваше сиятельство! это Любовь Ивановна сама!
Князь. Как, сама?
Любовь Ивановна (дает пощечину Камердинеру и вбегает в кабинет). Меня не пускать к нему?! (Насмешливо приседает перед Князем.) Что это значит, ваше сиятельство? Бездельник Ванюшка смеет запирать мне дверь?
Князь (с досадою и с восторгом). Ах! как она мила!
Любовь Ивановна (Камердинеру). Пошёл вон! (Глядя на Подлецова.) Извольте выйти!
(Подлецов смотрит на Князя; тот даёт ему знак; Подлецов и Камердинер уходят.)
Следует сцена ревности. За ней — сцена негодования оскорбленной невинности. Наконец — сцена примирения. Всё это — весьма сомнительного качества. Сократим, сократим.