Измена, или Ты у меня одна
Шрифт:
Мишка встал. Выйдя из-под арки, натолкнулись еще на один магазинчик-клетушку. Взяли алжирского крепкого.
Там же увидали и побитого толстяка — ушел, видно, от милиции, или отпустили. Толстяк скромно потупил набрякшие очи, предпочел не узнать.
Но Мишка ему шепнул на выходе с усмешечкой:
— Еще плеснуть?!
Толстяк вздрогнул и отвернулся.
Бутылку решили не распивать сразу, оставить. Поехали по Мишкиному предложению на "три бана" — в просторечье на трехвокзальную площадь, к Ленинградскому, Ярославскому и Казанскому.
Чтобы не тратить понапрасну времени. Мишка сразу вытащил бутылку, зажал ее в одной руке, другой принялся накручивать на пальце ключом. Объяснений для смышленых девочек не требовалось. Но не каждая шла на ключик как на приманку, многие боялись чужих квартир и предпочитали подъезды, чердаки, стройки, подворотни или, в лучшем случае, собственные комнаты. Только Мишке, так же как и Сергею, надоело в этот день подзаборничать и отирать пыль на лавках. И потому Квасцов — не особо щедрый в трезвости, но купечески разгульный в подпитии решил привести компанию, если она состоится, к себе.
Состоялась!
— Стаканчик к бутылочке не нужен? — спросила девочка в черненькой шапочке, похожая на школьницу-активистку, но явно не малолетка — малолеток Мишка сторонился, закон есть закон.
— Вот именно стаканчика нам и не хватало! — умильно прошептал он. — А еще лучше, парочку!
Сергею девица не понравилась, но он тоже улыбался, пялил глаза. Второй «стаканчик» по мановению первого неспешно, покачивая бедрами, подрулил к стоявшим от газетного стенда.
— Отличненько! — заявил Мишка сиропным голосом и прихватил появившуюся блондиночку в мохеровом платочке за талию.
Та рассмеялась, кокетливо попыталась высвободиться — ну и, конечно, не получилось. На долю Сергея осталась «активисточка» с черными живенькими глазками, сочетающимися с ее шапочкой.
Разговора о деньгах не было, и Сергей отчетливо понял, что они имеют дело не с профессионалками, а с такими же искательницами приключений. Оно и к лучшему было — во времена-то сексуальной революции, совпавшей с эпохой СПИДа! Впрочем, о всех страстях после розовых и красных крепленых просто-напросто забывалось. Ну их, страсти-мордасти эти! Чай, не в Африке живем, где каждый первый сифилитик, а каждый второй — спидонос, и не в Индии даже, где проказа за насморк почитается! Так думалось не только Сергею, но и Мишке.
О чем думали девицы — вообще неизвестно, если и думали о чем-то, так это должно было проясниться позже.
Пришлось заехать по дороге в магазин и взять еще пару бутылок — на этот раз ничего, кроме кагора, не было. Но Мишка клялся, что у него в конуренке припрятана бутылочка пятизвездного коньяку. Ему не слишком-то верили. Но девицы были уже навеселе — так что должно всем хватить, ну, а не хватит, так и к таксистам недолго сбегать деньжата пока имелись.
— Посидеть
Но Мишка сразу пресек эти притязания.
— Лапушки, щас не пробьешься, опоздали! — прошептал он на ушко. Но так прошептал, что вопросы отпали сами собой.
А Сергею подмигнул: ишь, мол, хитрюги, «мотористки»! Знаем эту породу — попить, поесть, погулять, за счет фраеров-лопухов, да и отчалить?! Не-е, так не пройдет, девочки! И те, видно, поняли это. Сразу спало еще присутствовавшее поначалу напряжение.
В троллейбусе Мишка посадил блондиночку на колени, запустил ей под курточку руку, выражая всем своим лицом неподдельный восторг от испытываемых ощущений.
Блондиночка таяла, млела, закатывала глазки и все время подставляла ушко под Мишкины губы. Тот ей шептал что-то приятное. Сергей не слышал. «Активисточка» черноглазая прижималась к нему, смотрела снизу вверх огромными глазищами. Чего-то ждала. Звали ее Светой. А может, и совсем иначе, ведь никто ни у кого паспортов не спрашивал — была нужда!
Сергей пытался себя распалить, дважды обнимал Свету за плечи, поглаживал по спине, пробовал шутить, рассказывать анекдоты… Но что-то не удавалось растормошиться.
Лишь когда они ввалились в Мишкину «конуренку», а по сути, вполне приличную и вместительную однокомнатную квартиру, и когда Света сняла свое пальтишко, он начал оживать. И еще бы — под пальтишком оказались такие формы — грудь, бедра, талия — все скульптурное, точеное, наполненное и притягивающее, что он закатил глаза и показал Мишке поднятый большой палец. Но тот не заметил, был увлечен Викой, бесстыдно поправляющей чуть приспустившиеся колготки, — жесты были явно рассчитанные, манерные, но это не меняло дела.
Через минуту они сидели за столом. Мишка не обманул насчет коньяка ~ запыленная порядком бутыль была выставлена в центре, посреди самого простецкого угощения — грубо нарезанного черного хлеба, капусты, двух неумело распотрошенных когда-то и уже подсохших селедок и трех или четырех сморщенных яблок. Зато аппаратура у Мишки была классная, японская, от папаши. И потому мягкая, обвораживающая музыка лилась, казалось, из самих стен.
— Ништяк! — выдохнула Вика из пухлых губок. — Мне тут нравится.
— То ли еще будет! — заверил Мишка и разлил для начала бутылку кагора.
Зелье оказалось не таким уж и плохим — в головы шибануло здорово. Видно, настаивали кагор не на монастырских травках, а как меньшее, на табаке или курином помете, да и потом щедро разводили на спирту. Сергей начинал косеть не на шутку, в глазах поплыло. Но усилием воли он вернулся в сознательное состояние. Привалился к Светочке, охватил ее пониже талии рукой, губами прильнул к шее — стало тепло и сладостно. Она положила ему руку на плечо, легонько поглаживала.