Измена. Как я не заметила раньше?

Штерн Андреа

Мама ушла. А на экране высветилось сообщение от Кости.

«Да что тебе ещё надо?», — всплеснула руками Лена. Но, всё же зайдя в мессенджер, включила его аудио:

— Да, я не идеальный человек. Многое из того, что я сделал — неправильно. И измена тоже. Я не прошу у тебя прощения и оправдания. Хотя, конечно, я раскаиваюсь, но, если ты меня не хочешь просить — я с этим ничего сделать не могу. Я просто тебя люблю. И я знаю, что ты хороший человек…

На глазах Лены опять навернулись слёзы. Да как так-то?! Из-за слов предавшего её мужа? Он смог так её растрогать? А, может, потому, что она наконец получила его

признание? Что все её старания были не напрасны. Она всю жизнь хотела быть хорошим человеком. И теперь, даже «плохой» ею восхищается.

А сообщение продолжалось:

— … И поэтому я скажу тебе не совершать тех же ошибок. Я понимаю, ты можешь хотеть мне изменить. Измени, если тебе будет лучше. Пока мы женаты — это будет изменой. Я заслужил. Но измена уничтожает. Не только наш брак и тебя. Я тоже уничтожен, веришь ты или нет. Это первое, что я хотел сказать. И ещё одну важную мысль — береги родителей. У тебя хорошие и мать, и отец. Он, наверно рассказывал, мы с ним поговорили. Ты знаешь, в последние дни я много размышлял о смерти, даже не знаю, почему. Просто, как умер внутри. И поэтому думаю и о том, как мы теряем близких. Я, например, потерял тебя. Думаю, ты меня тоже. Но главное — будь с родителями, пока можешь. Твой отец не хочет тебе говорить, но, кажется, у него теперь сахарный диабет. Я немного погуглил, если правильно лечиться…

Лене эти слова будто бы ударили по ушам. Она нахмурила брови, стараясь понять услышанное, и вместе с тем думая, что это бред, неправда. Он решил её в этом обмануть тоже? Отец же не жаловался. Сказал бы!

— … береги его. — очнулась она уже к концу сообщения, — Будь рядом, пока ещё можешь.

Выйдя из ванной, Лена сразу направилась в комнату. Отец уже вернулся.

— Пап, у тебя правда диабет?

— Да какой диабет? — откусывая за чаем бутерброд с колбасой, отмахнулся отец.

— Костя скал, что у тебя диабет.

— Ну да, и чего? — будто произошло что-то пустяковое, снова попытался успокоить дочь Михаил.

— А почему я узнаю это от Кости? — нервно, нажимая на голос, спросила Лена.

— Потому, что ничего страшного. Меряю глюкозу, пью лекарства, диету соблюдаю.

— С бутербродом?! — возмутилась Лена.

— Я сам знаю, что можно, а что нельзя, и в каких количествах.

— А пить ты бросил?

— Я же сказал, я сам всё знаю.

— Ну, пап! — внезапно передёрнуло Лену, как делала она это в детстве, когда упрашивала о чём-то родителей, а они всё равно отказывали: — Ну почему ты такой! Почему не можешь о себе хотя бы позаботиться?

— Я о себе и забочусь, — постарался сохранить невозмутимый вид отец.

— Если ты умрёшь, что я буду делать?! — прикрикнула Лена.

— Ничего я не умру! — снова, будто что-то несущественное, возмутился отец. — Люди с диабетом всю жизнь до старости глубокой живут, а ты меня сразу быстрее хоронить, — улыбнулся он, стараясь успокоить Лену.

— Если лечатся. — поправила Лена.

— Так я и лечусь.

— Пап, — снова заплакала Лена, быстрым шагом подходя к отцу и его обнимая.

Она уткнулась Михаилу Ивановичу в шею, пока тот, всё также сидя за столом, похлопывал её по руке: — Нормально всё. Живой я, и жить буду.

…

Разве могут быть люди уверены в том, что никогда не умрут?

Интересно, но мы либо забываем, либо стараемся не помнить о том, что когда-то

каждому из нас придётся пройти через смерть. Нашу или наших близких.

Сейчас мы, веря в то, что жизнь бесконечна, или хотя бы, закончится не сегодня, ссоримся со своими любимыми, оскорбляя, причиняя им боль, да как можно больнее, даже из-за мелочей.

А завтра мы или они могут не проснуться, либо же уйти и не вернуться.

Дорогие нам люди даны для того, чтобы их беречь, а они берегли нас. Почему тогда так не происходит? Может, потому, что на самом деле, мы никогда не становимся друг другу по-настоящему близкими? Может, всё это простоя декорация?

Ты любишь меня, я люблю тебя — теперь мы будем вместе и умрём в один день. А хорошо ли мы будешь всё это время жить? Не столь, получается, важно.

— И жили они долго и счастливо, — поворачиваясь с бока на спину, засмотрелся в тёмный потолок Константин.

Он лежал в давящей пустотой квартире, вспоминая, как ссорился с Леной, даже в самом простом. Например, когда смотрели скаченный фильм, и Лена начала осуждать его создателей за, как она выразилась «пропаганду аморальности». На утверждения Кости, что фильм на самом деле наполнен глубоким философским подтекстом о разрушении человеческой души и переживаниях героя по этому поводу, а режиссёр и сценарист на самом деле гении, она сказала следующее:

— Может, режиссер и сценарист и гении, вот только смотрят их фильмы далеко не гении. В школе нам говорят воспитывать в детях положительные качества, но потом они идут домой и включают телевизор и Интернет, где учатся далеко не положительному. Это ты видишь здесь подтекст, а дети, как и многие обычные взрослые видят только действия. Вот герой всех обманывает, но при этом приобретает успех, и он довольно харизматичен. Он главный герой — а значит на него нужно ровняться, именно его образ на себя примерят. Если нравится персонаж, значит будет нравится всё, что он делает. И если он обманывает, то и зрителю тоже можно. Поэтому, может, создатели и хотели совершить какой-то прорыв в кино, а может, просто хотели денег и громкого имени. Но их замысел поймут далеко не все. Поэтому, даже самые гениальные фильмы кажутся зрителям неинтересными, а самые глупые становятся популярными. Зрители между строк не всегда читают.

— Не могу не согласиться с ней, — зачем-то опять вслух резюмировал Костя, — однако, гениальность всё равно должна быть. Если все мы будем ровняться на пустышки для массы, то человечество вконец отупеет.

Костя хотел было свесить с дивана руку, чтобы Кевин, по обыкновению, подошёл к нему, давая себя погладить. Да только Кевина тоже не было.

— Неделя прошла, — иронично хмыкнул Костя, — А я всё привыкнуть не могу.

Он положил травмированную руку на грудь, чтобы та так сильно не ныла.

— Придурок, — снова с самоиронией заметил Костя. — И ради чего? Итог-то какой?

Костя даже отправлял Лене фото гипса. И всё же однажды она заинтересовалась. Костя даже приукрасил, желая вызвать к себе чуть больше жалости:

— «Перелом, несколько месяцев в гипсе, потом реабилитация».

И на этом всё. Лене стало не интересно. Не ампутируют же.

Да даже если и так, опять бы написала: «Так тебе и надо».

А, может, надо?

Не лишиться руки, конечно. Но надо получить своё наказание?