Измена. Как я не заметила раньше?
Шрифт:
Костя сжал её крепче, и Лена ответила тем же.
Словно ту же клетчатую рубашку, которую она хотела скинуть, Лена сжала плечи мужа до белых костяшек.
Почему она это делает? Он же причинил ей невыносимую боль. Заставил пройти ад, а теперь снова в него заманивает.
Она же его ненавидит! Так почему так крепко обнимает, и отвечает на его поцелуй?
А Костя, осторожно поцеловав сначала её лоб, щеки и намокшие ресницы, теперь с жадностью впился в её губы.
Такой родной!
Самый близкий
Лена никогда и ни с кем не спутает его прикосновения.
Его. Она снова его.
Отдаётся, соглашается, и робеет только вначале.
Теперь она взяла его лицо в руки и направляет. Как бы хотела, чтобы её целовали.
Лена направила его губы к своей шее и повернулась к Косте спиной, позволив ему целовать себя в шею сзади. Наслаждаясь его поцелуями и горячим дыханием.
Он так же целовал другую. Других. Сколько у него их было до Лены. И одна после. Точно только одна?
А если он обманул и в этом? И что, если его обещание измениться — не больше чем уловка?
Почему Лена подпускает его к себе? Почему так сильно хочет?
Как же приятно отдаться знакомым рукам, прекрасно знающими, как именно заставить тело Лены трепетать, возбуждаться.
Лена помогала мужу — ставшему за долгие годы самым близком и родном ей человеком. Теперь она знала свои желания чуть лучше, и оттого хотела эти знания проверить.
Что, если он поцелует здесь? И прикоснётся там…
Костя с жадностью целовал жену, боясь оторваться от её хотя бы на минуту. Ведь, тогда она ускользнёт.
Костя хотел верить, что теперь всё будет как прежде, или даже лучше, и боялся, что может вновь потерять свой призрачный шанс.
Боясь спугнуть, Костя всё же проследовал за движениями Лены, помогая ей расстегнуть верхнюю кофту, и задрав её футболку, прикоснулся к животу, плавно спускаясь вниз.
Стрейчивая ткань её брюк подалась легко, давая возможность мужчине услышать тихий стон его женщины.
Лена снова обернулась к мужу и опять впилась ему в губы. До настоящей боли. Слегка покусывая.
И соскользнув руками к его горлу, слегка сдавила.
Костя отстранился.
И только теперь, когда помутнение сошло, Лена медленно отстранилась следом, не веря, что перед ней стоит Костя.
Она опустила руки и какое-то время смотрела на него так, словно не узнавала.
Её взгляд даже испугал Костю.
— Я не люблю тебя. — вдруг всё же произнесла Лена. — Это не любовь, нет, — затрясла она головой. — Это мой гнев. Я хочу тебя убить, и только. Понимаешь? Ты боишься остаться один, но для меня куда дороже чувство моего достоинства. Больше я его топтать не позволю. У нас уже никогда не будет «хорошо».
Последние слова Лена произнесла с глубокой тоской.
Взяла несколько пакетов, и, обойдя остолбеневшего Костю, вышла из квартиры.
Глава 20
Существует
'Существует ли всепрощение? Или это всего лишь миф?
Кто готов подставить вторую щёку, когда ему уже разбили в кровь одну?
И кто придумал это правило? Для чего?
Есть кто-то, кому оно помогло?
Я многое прощала Косте. Наверно, слишком многое, и вот результат.
Может, иногда стоит наказать за малейший проступок, чтобы человек, почувствовав свою безнаказанность, не позволил себе чего-то большего?
Люди не понимают, они не коты [1], поэтому, мы не всё можем им простить.
Возможно, я могла бы попытаться. Да кого я обманываю, я пыталась. Хотела простить, забыть, жить как раньше, а может, лучше.
Но каждый раз, проигрывая в голове сценарий нашего примирения, а затем и совместной жизни, я начинала представлять, как бы незаметно я могла бы взять его телефон, или проследить за ним на встречу с заказчиком. Как бы я старалась уловить на нём чужой парфюм…
Нет, иногда детей надо ставить в угол. Чтобы они не выросли монстрами.
Я знаю, Костя хороший человек. Но ужасный муж.
Возможно, когда-то он и сможет исправиться — новая жена ему в помощь и Бог судья'…
Лена задержалась на минуту, перечитав написанное.
У неё давно уже не было привычки писать дневники. Но сегодня сильно захотелось. Будто нестерпимый зуд или жжение. И она поняла, что только так сможет освободиться — излить свои страдания хоть кому-то.
Мысли роились постоянно в её голове. Их было много, все они проносились хаотично и давили своей массой.
Порой, Лене становилось даже тяжело дышать, и она чувствовала, насколько её голова тяжела, и как сильно она устала думать.
В такие моменты она старалась поскорее уснуть, если находилась дома. А на работе было не до этого.
Наверно, возможность убежать от непрекращающегося потока негативных мыслей была единственным плюсом в её работе. Лена понимала трудоголиков. Хотя, одной из них становиться не хотела:
«А жить когда? Только работа и работа. А смысл? Чтобы потом к тебе пришли разбираться за ценник? Или оштрафовала Ульяна?».
Возможно, если бы Лена видела больше смысла в том, что делает. Благодарность…