Измена. Мой непрощённый

Соль Мари

На проходной тренажёрного зала толпятся подростки. Здесь секция бокса. И у многих подбиты носы. Вспоминаю свой собственный нос, после того, как по нему съездили кулаком. Как давно это было! За что я там дрался? Кажись, за любовь! Что такое любовь и была ли она у меня. Я не знаю…

В боковых стёклах мерцают огни вечернего города. Я покупаю букет в одном из киосков. Просто так. Чтобы Снежа порхала над ним целый вечер. И дала поработать за ноутом.

В двушке мне так не хватает пространства! Продать её к чёртовой матери и купить

чуть подальше от центра, но больше. Оборудовать в ней кабинет. Чтобы сидеть по ночам не на кухне и в зале, а в своей собственной комнате. Ведь я заслужил?

Дверь открывает Снежана. С порога восторженно ахает, хватает букет.

— Какой красивый, спасибо, любимый! — целует меня.

— Как вы тут, без меня? — ставлю сумку, принимаюсь её разгружать.

Снежана нюхает один из цветков, поправляет обёртку:

— Фото с Никиткой заняло первое место на конкурсе!

— Ого? — восхищаюсь. Вот только знать бы ещё, на каком?

Недавно Снежана завела себе блог на одном из ресурсов. И там у неё уже тридцать подписчиков. У них там свой клуб, где они награждают друг друга, обсуждают своё материнство. И хвастают друг перед другом своими детьми. Привычка Снежаны снимать нашла отклик, и она загружает Никиткины фото на сайт. Такое хобби мне нравится! Это лучше, чем просто бродить по сети.

— Масюль, тут такое дело, — садится она на диван после ужина, — Мне нужно совместное фото для выставки.

— Для какой ещё выставки? — хмурю я брови.

— Называется «Наши папочки», — ласковым тоном воркует Снежана.

Её пальчик скользит по бедру. И я ощущаю движение члена. Но, несмотря на позыв, отвечаю отказом. Я давно заявил, что не буду позировать! Но тема всплывает опять.

— Снеж, это ваши забавы для девочек. Меня в них не вмешивай, хорошо?

Она огорчается. Слишком заметно.

— Ну, посмотри на меня. Я абсолютно не фотогеничен, — смягчаюсь, отвожу от лица её прядь.

И, привлекая, целую взасос…

Спустя пару мгновений моя рука уже мнёт её грудь под халатом. А Снежа, его распахнув, предлагает себя. Как тепло у неё между ног! И реальность меня отпускает. Хочу углубиться, расслабиться, выплеснуть всё, без остатка в её безотказную щель.

— Моя грязная девочка, — шепчу, проникая рукой по-соседству. Распаляя себя и её.

— Твоя, — покоряется Снежа. И жмётся ко мне своим трепетным телом. Волшебная, жаркая, словно Сейшельский песок.

Глава 40. Настя

Динка пришла в себя быстро. Уже в выходные просила сосиску с пюре. А в воскресенье вовсю собиралась в школу. Такое рвение было отнюдь не к учёбе! Просто лишь там, за пределами дома и зорких очей, она ожидала увидеть ЕГО.

Уж не знаю, что он подмешал ей в варенье? А, может быть, сила любви так поспешно её излечила. Но Динка, нарядная, в белой рубашке, с утра ожидала меня у порога.

— Ма, ну ты скоро?

Я, отыскав, наконец, кошелёк, поспешила на зов. Потрогала лоб, оценила румянец.

Ни грамма косметики! Проведённый ликбез возымел результат, и дочь убрала в дальний ящик свою косметичку.

Обычный час пик застал на развилке дорог. Пока светофор громко пикал, считая секунды, я разглядела парнишку на байке. Лавируя между машин, он почти поравнялся с Фиатом. Но, опасаясь водителя, то бишь, меня, не решился показывать нос.

Высокий, как для подростка. За шлемом не видно лица. Куртка скрывает широкие плечи, а на колене зияет дыра. Так вот, кому дочка хотела понравиться? Носила изорванный хлам.

Я наблюдаю её нетерпение в зеркале заднего вида. Сегодня она позади, и тонировка ему не позволит увидеть объект своих грёз. Хотя она вероятно, писала. И сейчас продолжает писать!

— Если узнаю, что ты сидишь на уроках в смартфоне, конфискую! Понятно? — пугаю её.

Динка кусает губу:

— Хорошо, ма! Я на уроках не буду.

Сигнал загорается. Лихо стартуем, оставив его позади. Решив поддразнить, я два раза сигналю. И вижу, как дочка прижалась к стеклу.

— Он учится где-то? — бросаю сурово.

Она, чуть смутившись, кивает:

— Ага, в другой школе. У него в этом году выпускной!

— Уже? — удивляюсь, — Ведь ты же сказала, он — Денькин ровесник?

Динка тушуется:

— Да! Просто он с шести лет ходит в школу, а ещё пропустил один класс.

— Это как?

— Ну, программа такая! — раздражается дочка. Но потом замолкает, опасливо глядя сквозь завесу пушистых ресниц, — Ма, а ты же папе не скажешь?

Я про себя усмехаюсь. Ну, вот вам и повод задуматься! Кто Динке ближе, Илья или я?

— О чём? О твоём поведении?

Динка пыхтит, признавая вину:

— Про Гошу. Ну, он же убьёт и его и меня! А Игорь хороший! Он ничего плохого не сделал!

— Зато ты сейчас делаешь меня сообщником, — поучительно фыркаю я.

Сама же победно ликую. Во-первых, Илья выбывает! Там, где речь о любви, его мнение мало кому интересно. Во-вторых, у меня появился свой собственный козырь. И я тут же спешу применить его в деле:

— Окей! Но тогда обещай мне, что больше не станешь устраивать мне нервотрёпки. Дома быть в девять, и никаких сигарет!

Динка стыдится смотреть мне в глаза. Понимает, что вышла из зоны доверия.

— Обещаю, — кивает она.

Я решаю усилить эффект. Приплетаю отца:

— Первый же выговор, и отправишься к папе! Он быстро помножит на ноль твою личную жизнь.

Динка вздыхает, закатив свои тёмные глазки:

— Да, поняла, поняла.

— Вот и отлично! — смотрю на неё. А сама удивляюсь тому, как неожиданно всё обернулось.

Ещё накануне я волновалась, что Динка сбежит от меня! А теперь мне вернули дар речи. Я снова жива. Моё слово опять что-то значит. А сердце стучит, как мотор у Фиата. Будто я и сама стала юной. Влюбилась впервые! Будто это меня провожали до школьных ворот чьи-то настырные фары.