Измена. Мой непрощённый

Соль Мари

Мимо окна несутся пейзажи. Мы уже близко у цели. Сын в кресле. Пристёгнутый и деловой! Скоро он встретится с бабушкой.

— Лапуль? — начинаю, — Давай я после приду? Мне кажется, вам нужно время.

— Ты… передумал? — пугается Снежа.

— Нет, что ты, — берусь убеждать, — Просто вам нужно объясниться друг с другом сначала.

Она опускает глаза:

— Я думала, мы будем вместе.

— Мы будем вместе! — повторяю я утвердительно, — Уже совсем скоро. А пока тебе нужно побыть с мамой наедине. Пусть посмотрит на внука. И к моему

появлению станет добрее.

В зеркале заднего вида она улыбается. Я это вижу, ловлю её взгляд.

— Она тебя не укусит.

— А вдруг? — я смеюсь.

— Вообще-то она очень добрая, — делится Снежа.

— Я в этом не сомневаюсь, — произношу без иронии, — Даже добрые люди иногда могут позлиться.

Она хмурится. Весёлость сменяется грустью:

— А если у нас не получится?

— Что не получится? — замираю. Ведь я и сам задаюсь этим вопросом. Вдруг, у нас не получится жить? И в болезни, и в здравии, и в горе и в радости…

— Не получится помириться с мамой, — добавляет Снежана. Всего-то!

— Конечно, получится, — заверяю её.

По радио начинает играть знакомый трек. Всемирно известная тема для фильма «Привидение» с Патриком Суэйзи и Деми Мур. Помню её, так как Настя любила смотреть этот фильм. И всё время рыдала в конце. А следующие два дня постоянно напевала:

— Оооор, маааай лоооов!

Май дааарлииииинг,

Ай хоооопс ту маааач!

Лааав юююю….

Когда не помнила слов, просто мычала. А я подпевал иногда. Подходил, обнимал, утыкался в плечо. Эту песню кто только не пел! А кто спел её первым, не знаю.

— В каком фильме играет эта песенка, помнишь? — решаю спросить у Снежаны.

Та пожимает плечами:

— В «Красотке», наверное?

Я, хмыкнув, бросаю:

— Неа.

Снежана пытается вспомнить. Решаю её подтолкнуть:

— Ну, там ещё Патрик Суэйзи играл.

— Кто? — вопрошает она.

— «Грязные танцы» фильм знаешь? — интересуюсь я.

— Да, вроде бы, — Снежа в себе не уверена.

Устав, я решаю замять эту тему:

— Хорошая песенка, в общем, — делаю тише. Хотя навязчивый ритм композиции продолжает звучать в голове.

Мы въезжаем в город, и у Снежаны мутнеют глаза. Она наблюдает знакомые виды с обеих сторон.

«По дому соскучилась», — думаю я. Но Снежана и тут удивляет.

— Это значит, я тебя не увижу? Так долго.

Я улыбаюсь ей в зеркале заднего вида:

— Если тебе надоест, ты дашь знать. Я приеду пораньше. И тебя заберу.

Снежана вздыхает:

— А если я позвоню прямо сразу?

Усмехаюсь в ответ:

— Дай ей шанс.

Мы проезжаем мимо того автомата с какао. Которым я Снежу отпаивал после аварии с псом. Он и сейчас предлагает напитки! И я снова беру ей какао, а себе — крепкий кофе без сахара. Глаза у Снежаны такого же синего цвета, как в тот злополучный вечер. Только Джек уже бодрый, сидит на полу. А на коленях Снежаны — ребёнок. Как всё изменилось! За какой-нибудь год с небольшим.

— Знаешь, мне

кажется, прошло уже так много времени, — произносит Снежана, как будто прочтя мои мысли.

— А мне кажется, только вчера, — отвечаю, глотнув.

Тогда было пасмурно, и улицы не были так живописны. Да и к тому же, вечерний туман их скрывал. Сейчас же листва оживляет аллеи, и даже на клумбах — цветы. Которых я прежде не видел! Хотя, Снежана пыталась показывать свой городок, но я был влюблён. Равнодушен к тому, что творится вокруг…

А вокруг зеленеет весна!

Скоро и мой день рождения. Возможно, на тот момент я буду в Грузии. Интересно, поздравит ли Настя? И что пожелает в ответ?

Дом всего в двух шагах. Но я подвожу её прямо к подъезду. Снежана, уткнувшись лбом в спинку переднего кресла, роняет последние слёзы.

— Лапуль! Ну, ты чего? Как будто мы не увидимся больше, — подношу её руку к губам.

— Я не знаю, — шепчет Снежана и мне вдруг так неохота её отпускать. Как будто и впрямь навсегда. Но я-то знаю, что скоро вернусь! А пока… Нужно использовать каждый момент долгожданной свободы.

— Когда ты в Израиле была, мы ещё дольше не виделись, — решаю сказать. Правда, в тот же момент вспоминаю, что там у Снежаны был друг. Рафаэль. Или как там его?

— Это было ужасно! — произносит она с придыханием.

— Поверь, мне будет гораздо тяжелее, чем тебе, — я смотрю на Никитку, и сердце сжимается.

День уже в самом разгаре. А мне возвращаться домой! Я подгоняю Снежану. Однако прервать поцелуй не могу. На лавочке пусто. И багаж приземляется прямо туда.

— Постой, я сейчас перегоню машину и донесу, — говорю, вынимая коляску. Благо, что летний вариант!

Этажей всего девять, Снежана живёт на шестом. Нам везёт! Из подъезда выходит какая-то женщина. Увидев Снежану, она удивлённо вздыхает:

— Снежечка, здравствуй!

— З-д-расте, — неловко бросает Снежана, в то время как я держу дверь.

— А ты… а тебя… так долго не было, — продолжает она. Изучая глазами Никитку. Пытаясь прикинуть, как именно долго.

— Да, — Снежа в ответ улыбается, — Уезжала.

— Ммм, понятно, — кивает соседка.

И я попадаю под резкий «прицел» её глаз.

— Тёть Валя, с третьего этажа, — раздражается Снежа.

И я понимаю — она угодила в свой мир. В мир, где прошло её детство. В дом, где она родилась. Это я здесь — чужой! А она, словно рыба в воде.

— Ой, а где мой рюкзак? — ищет Снежа.

— Вот он, — я снимаю с плеча.

Снежана лезет в карман. Кулачок её держит какую-то вещь.

— Это тебе, он освещенный, — произносит она. И, разжав, демонстрирует крестик. Маленький, цвета чернёного серебра. Вместо цепочки — шнурок.

Я веду языком по губе. Какая-то тяжесть на сердце! Не могу объяснить, почему. Мы выходим из лифта. Я прислоняю коляску к стене.

— Ты же знаешь, что я не ношу, — говорю, но беру из её рук подарок. Металл холодит мои пальцы. Вбирает тепло.