Измена. Право на истинную
Шрифт:
— Ты меня не любишь… — шепчу я.
— Но и зверю неведома та любовь, о которой ты говоришь, — Ивар вздыхает. — Он хочет быть рядом, получить потомство, вместе разорвать на части оленя и вкусить крови. Он довольно примитивный, а воздыхания и более высокие стремления — это уже человек. Ты же сама оборотень, Илина. Почему глаза у тебя такие удивленные?
— Я не такая, как ты…
— Волчица у тебя слабая и пребывает под гнетом человеческого эго, — Ивар недобро щурится. — И отчасти в этом виновата наша связь, в которую вплелась твоя влюбленность. Она вас склеила,
— Не смей меня так называть.
— Тебе же нравится, когда я тебя так называю, — обнажает зубы в оскале.
— Какой же ты урод! — срываюсь на крик.
— Прости, моя милая, но я вынужден быть таким, — в его голубых глазах пробегает тень. — Ты принадлежишь зверю, Илина. И именно о нем шла речь в моей клятве, дорогая, когда я говорил о верности, заботе и о том, что буду рядом. Ты ее приняла?
У меня руки дрожат, а обрывки мыслей никак не хотят соединиться в единое полотно. Клятва у Ивара была витиеватой, красивой и…
“Мой зверь будет всегда с тобой, Илина. Ты его судьба, его нареченная, его пара.”
— Ты приняла мою клятву? — тихо и с угрозой повторяет Ивар.
Конечно, я ее приняла, потому что не подозревала, что каждое слово у моего будущего мужа выверено и продумано. И речи о любви не было в его клятве. К подбородку катится слеза.
— И ему сейчас очень не нравится, что ты так горько плачешь, — недовольно цыкает Ивар, постукивая пальцами по подлокотнику. — И угадай, какое у него решение?
— Я не знаю, — закрываю глаза.
— Облизать твою симпатичную мордашку, будто это поможет, — разочарованно усмехается и встает. — Как ты считаешь, это поможет?
— Ты издеваешься? — поднимаю глаза и ежусь под холодным взглядом.
— И ведь я тоже считаю, что это полный бред, — с улыбкой вытягивает из кармана штанов прозрачный кристалл на черном шнурке. — Но у человека всегда есть решение в любой ситуации. Почти в любой.
Глава 3. Ничего этого не было
— Что это? — шепчу я, когда Ивар делает шаг ко мне.
И взгляд у него не хищника, а охотника. Спокойного, хладнокровного и знающего все слабости своей жертвы.
— Ты не мой муж… — медленно встаю, кутаюсь в одеяло.
— Ох, Илина, глупая ты моя девочка, — мягко улыбается. — Вот такой я, когда не удовлетворяю порывы своего зверя. Мне и ему сложно, и так было всегда. Понимаешь? Сильный зверь — это и награда, и наказание, и если с ним не совладать, то рванет он в лес. Я повторюсь, он примитивный, и будь мы в диком и темном прошлом, то я бы подчинялся ему, ведь выживание зависело от грубой силы, но сейчас мир другой, оборотни другие, и все зависит от человека.
— Не подходи…
— А человек я сложный, — хмыкает и небрежно помахивает кристаллом, — но я все же понимаю потребности своего зверя. Он хочет быть рядом…
— Ты мне изменил…
— Не зверь, — скалится в улыбке. — У
— Я не понимаю…
— Но если только он будет получать от жизни удовольствие и комфорт, а человек идти у него на поводу, — еще пара шагов, — то что в итоге? Я не испытываю к тебе отвращения или презрения, Илина, но на твоем месте могла быть любая другая, если бы Мать Луна так решила.
Я задыхаюсь, меня трясет. Зверь во мне злится, потому что не понимает чувства отчаяния, которое заполняет мое сердце. Для моей волчицы происходит что-то пугающее, опасное, ведь мне больно и трудно дышать. Она в замешательстве. Источник беды — Ивар, но и от него же она ждет защиты, которую яростно отрицаю я.
— Мы живем в вечной борьбе.
И мы опять принимаем решение бежать. Нет, его принимаю я, потому что сейчас волчьи разборки с клыками и когтями мне никак не помогут. Ну, покусаю я в гневе Ивара, устрою трепку, оставлю раны, а после что? Я вновь вернусь к его измене и разбитому сердцу.
В мгновение ока оказывается за моей спиной, рывком за запястье разворачивает к себе лицом и грубо впечатывает в стену.
— Я же тебе сказал, некуда бежать.
— Пусти.
— Ты не видела меня с Гризой, — цедит сквозь зубы, вглядываясь в глаза, и прижимает к моему виску, что обжигает льдом.
К горлу подкатывает тошнота, голову стискивает тугой и острый обруч. Взгляд мутнеет, и я вижу только губы Ивара, который шепчет.
— Ничего этого не было.
Слабо дергаюсь, издаю какой-то свистящий звук. Мозг в черепной коробке будто расслаивается, а кристал вытягивает из него тонкие нити и едва заметно вибрирует. На несколько секунд я теряюсь в темноте. Головная боль отступает, и я слышу шепот Ивара:
— Ты поднялась в библиотеку, открыла двери и увидела меня, читающего в одиночестве.
Его слова яркими и детальными образами проникают в мою голову. Он отвлекается от чтения, удивленно приподнимает бровь и встает. Откладывает книгу, и с восторгом бросаюсь в его теплые объятия. Он целует меня, не верит, что я приехала раньше и прижимается к моей щеке своей. От него едва уловимо пахнет можжевельником, корой дуба и немного горькой рябиной. Его губы касаются моей шеи, ныряет рукой под накидку, но я отстраняюсь и шепчу, что мне надо привести себя в порядок.
— Ты прям не волчица, а русалка, — вздрагиваю от тихого голоса Ивара, который сидит на бортике ванной. Щурит глаза, что сияют в полумраке голубыми огоньками. — Ты, что, заснула?
— Похоже на то, — сажусь и откидываю влажные волосы за плечи. — Видимо, дорога вымотала.
— Жрицы загоняли мою сладкую девочку? — касается моей щеки.
— Поэтому я от них сбежала, как только смогла, — смеюсь и прижимаюсь щекой к теплой ладони Ивара. Как же я скучала по нему. Поднимаю взгляд. — Отдала все почести, покорно выпила и все съела, что они мне готовили… Сырая молотая печень еще ладно, но барсучий жир с брусникой по утрам, а затем часовые молитвы… — морщу нос, — отвратительно, Ивар. Это было очень тяжелая неделя.