Измена. Проиграть любовь
Шрифт:
– Кира, – зовёт Вадим, и я перевожу взгляд на него, – у тебя точно всё нормально?
– Да, извини, задумалась.
– И о чём?
– О морали и нравственности, – говорю, не думая, и резонно возмущаюсь: – Объясни мне, почему именно в твоём обществе я всё время говорю какие-то глупости?! Опять твои профессиональные наработки?
– Ни сколько, – Вадим смеётся, – просто я вызываю доверие. И можешь не беспокоиться, не у одной тебя!
– Опасный ты человек, майор Урманов, – тихий смешок почему-то вызывает у него довольную
– Ты ведь так не думаешь…
– Это и пугает! Хотя разум, – я легко стучу указательным пальцем по виску, – в этом уверен.
– А ты всегда его слушаешь?
Вообще – да. Именно так в своё время мне удалось повзрослеть и укротить собственный норов, но, как показала ситуация с Кириллом это тоже не лучший показатель.
– Раньше старалась, сейчас… Сейчас я в танке и искренне надеюсь, что моей брони хватит на всё, – рука не болит и я подгибаю ноги, устраиваясь удобнее.
– Сложно? – и что-то подсказывает, что Вадим не о моих стараниях.
– Уже легче, хотя, может, мне просто так кажется.
Согласие Кирилла стало не камнем – горой, упавшей с моих плеч. Всё-таки он, действительно, может многое и меньше всего мне хотелось бороться с ним ещё и на судебном фронте.
– Ты очень сильная, Кир, – и снова в нём ничего, кроме вежливого дружелюбия, – и знаешь об этом.
– Знаю, – я равнодушно пожимаю плечами. – Только проблема в том, что слабые могут прогнуться под обстоятельства, после бури снова оказавшись на вершине, а сильные либо выстоят сразу, либо не поднимутся больше никогда.
– Но ты ведь выстояла.
– Я ещё не сделала ровным счётом ничего, – горькая усмешка ложится на губы. – Смешно сказать, даже услуги моего юриста, по сути, оплачивает Кирилл!
– Тебя это беспокоит?
– Меня это нервирует, – я раздражённо взмахиваю рукой и роняю чашку с кофе. Залившим пальцы моей правой руки.
– Хорошо, что в этот раз кофе холодный! – насмешничает Вадим, и мы вдвоём убираем следы моей неаккуратности.
Пока его ладонь не накрывает мою в случайном касании.
Глава 32
Я замираю.
Взгляд – глаза в глаза.
И тот миг, когда, впервые в жизни, я трусливо сбегаю – на кухню, прикрываясь надуманным предлогом. Хотя как надуманным… Использованные салфетки и, правда, нужно выбросить.
Ладони чувствуют холодную поверхность раковины, поводов для паники нет в принципе, а я не могу отдышаться. Словно вернулась в далёкое школьное прошлое со стометровками за десять секунд! Какого чёрта?! Пора возвращаться.
– Как твоя рука? – спрашивает Вадим, стоит мне появится в комнате.
– Твоими стараниями в порядке, – неловкость накрывает меня плотным покрывалом. – Ещё кофе?
– Думаешь, стоит рисковать?
Думаю, что мне пора менять направление мыслей. Либо завершать слишком уж дружеский вечер. И снова паника – застаёт врасплох, и я молчу,
Что, ко всем дьяволам, происходит?!
Из каких глубин поднимается безотчётный, какой-то детский и совершенно неконтролируемый страх? Почему всё труднее дышать? Слишком частый пульс, словно непрекращающаяся барабанная дробь, отдаётся в голове, смешивая звуки в один, закручивающийся всё сильнее, водоворот. И я не могу сделать следующий вдох.
Неуправляемый ужас окончательно подчиняет разум.
И я готовлюсь соскользнуть в темноту.
Почти…
Я не вижу никого и ничего, но ещё чувствую.
И неожиданно холодная ладонь на щеке возвращает фокус зрению.
– Смотри на меня!
Я вцепляюсь во взгляд серых глаз, словно в единственную связь с реальным миром.
– Дыши.
Хочу сказать, что не могу, но из горла не вырывается ни звука! Мне не удаётся сделать вдох! Как будто горло забито рыхлой ватой.
– Кира!
Сашка! Я не имею права не справиться.
– Ты должна дышать.
Должна!
Я опускаю веки, прекращая попытки.
Чтобы последним, на грани сознания, решительным рывком вдохнуть полные лёгкие и надсадно закашляться. Господи, какое это счастье просто дышать!
Сейчас я как бешеная собака – дышу, судорожно хватая ртом воздух.
– Кира!
Одной ладонью я опираюсь о диван, второй хватаюсь за горло. Просто не трогай меня! Но чужая ладонь касается щеки, аккуратно, но настойчиво приподнимая голову и снова серый, с голубыми прожилками, взгляд.
– Вдох на пять, задерживаешь дыхание на три счёта и выдох на пять. Давай, Кира, – он ищет в моих глазах понимание. – Раз…
Вдох.
Два. Три. Четыре. Пять.
Задерживаю дыхание.
Раз. Два. Три.
Выдох.
Раз. Два. Три. Четыре. Пять.
– Ещё раз.
И ещё дважды.
Пульс больше не планирует убить меня частотой, лёгкие работают исправно, а меня начинает трясти. Зуб не попадает на зуб, а тело сводит судорогой. Только истерии мне не хватало!
Я не успеваю задуматься об этом всерьёз, как меня, словно куклу, закутывают в одеяло. И возвращённое сознание выбирает именно этот момент, чтобы начать возмущаться.
– Я в-в пор-ряд-дке.
– Знаешь, меня скоро начнёт пугать эта фраза в твоём исполнении. Посиди молча пять минут, – и, подумав, Вадим добавляет: – пожалуйста.
В общем-то, он прав. Меня всё ещё колотит, но внутри толстого пледа из натуральной овчины так тепло, что один из приступов озноба становится последним и, наплевав на то, как выгляжу, я втягиваю голову в плечи, скрываясь в мягком коконе почти до глаз.
– Пей.
И я не противоречу, вот только глоток делаю с большим трудом. Потому что мало кто может без подготовки залпом пить коньяк. Я – точно не могу, но Вадима это, кажется, совсем не волнует.