Измена. Проиграть любовь
Шрифт:
– До дна, Кира! – и я пью, потому что бокал всё ещё у моих губ.
И вспоминаю его родственников до седьмого колена, когда на глазах выступают слёзы, а я пытаюсь отдышаться после, выбивающей сознание, волны крепкого алкоголя, прокатившейся, кажется, по всему организму.
– Ты – садист! – вместо голоса – заметно осипшая пародия и я выбираюсь из пледа, в котором резко становится слишком жарко.
– Не совсем научный метод, – невозмутимо парирует Вадим, – зато действует всегда и на всех.
–
Температура в комнате кажется обжигающе ледяной, по сравнению с моим уютным коконом, и я снова накидываю его на плечи. Журнальный стол со всем содержимым отодвинут в сторону, на полу – открытая бутылка коньяка, а передо мной на корточках сидит Вадим с гранённым стаканом в руке и мягкой улыбкой.
– Осечек ещё не было.
И снова молчание, но на этот раз мне всё равно. Прикрыв глаза, я наслаждаюсь умиротворяющим тёплом изнутри и снаружи. И просыпаюсь от чувства невесомости.
– Что… – даже нет желания возмущаться.
– Спи, – слышу негромкое.
Вадим опускает меня на диван в спальне, разматывает плед и укрывает сверху.
– А…
– Дверь закрою, ключи заберёшь завтра, – насмешливое и я в состоянии абсолютного покоя вырубаюсь ещё до того, как голова касается подушки.
Побудка ничем не отличается от вчерашнего утра. Папа поставил Сашке стул, и теперь сын сам вылезает из кровати и начинает утро с плюха на мой диван. Только вместо одеяла на мне папин плед, привезённый, кажется, с Кавказа одним из его студентов, а во рту отвратный привкус коньяка. Что это вообще было?
Чистка зубов помогает справится хотя бы с одной проблемой, заодно, напомнив, что сегодня суббота и зачёт у Глебова. Биться головой поздно, и остаётся надеяться, что мои интегралы удовлетворили его настолько, что я допущена к сдаче. Хотя толку-то, если я всё равно не сдам.
Каша не успевает довариться, а в дверь уже звонят.
– Доброе утро, Кира! Ничего, что я пораньше? Сегодня не было очереди в поликлинике.
– Доброе утро! Вы снова сдавали кровь? – я бы и рада выслушать ответ, но слышу знакомое шипение и мчусь на кухню.
Опущенная в кастрюлю, в последний момент, ложка спасает кашу от побега, а меня от мытья плиты. Я выключаю огонь и даю ей настояться.
– Сдавала, куда же без этого, – Александра Борисовна с улыбкой входит в кухню. – В моём возрасте не следить за своим здоровьем – преступление.
– Думаю, не только в вашем, – я вспоминаю вчерашний приступ.
Для меня совместный завтрак заканчивается очень быстро – через десять минут я уже одеваюсь, чтобы сначала зайти к Вадиму, а потом ехать в музей.
И вот я стою перед дверью его квартиры и никак не нажму на звонок. Чёрт! Только этих переживаний мне не хватало! И, выдохнув, уверенно жму на кнопку.
– Доброе утро.
Я
– Привет. Я за ключами.
– Я понял, держи, – связка лежит тут же, при входе, и спустя мгновение она в моих руках. – Зайдёшь на кофе? – судя по хитрой улыбке, это становится чем-то вроде традиции.
– Кофе у нас не срастается, – мне действительно неудобно за вчера. Вот только то и дело мелькает мысль о том, что стало бы, не окажись Вадима рядом.
– Зато не кофе – вполне.
Что со мной не так?! Я ни разу не смутилась под взглядом Хоффмана, плевала на угрозы Кирилла, так что происходит сейчас?!
– Спасибо за вчерашний вечер, – я не могу не поблагодарить. Есть вероятность, что он по-настоящему спас мне жизнь. – И прости за… – я всё ещё не знаю за что, – срыв.
– Это паническая атака, Кир, – невозмутимо просвещает меня Вадим. – И ты бы справилась сама, только времени потратила гораздо больше. Моей заслуги в этом практически нет.
– Все герои принижают свои подвиги? – я возвращаю диалог в привычное русло.
– Понятия не имею, я – далеко не один из них.
– Всё равно спасибо. За всё. Пока? – и снова этот вопросительный тон.
– До встречи, – почти обещание, но я запрещаю себе об этом думать.
Меня ждёт Иван Аркадьевич.
Глава 33
– Здравствуйте, Алла Эдуардовна!
Меня встречает мощная дама неопределённого возраста – заместитель директора музея.
– Здравствуйте, Кира Игоревна! – и напрочь игнорирующая мои попытки подружиться. – Иван Аркадьевич вас ждёт?
– Должен, – я беззаботно пожимаю плечами.
Иван Аркадьевич Бессонов – бодрый элегантный мужчина шестидесяти пяти лет и человек, увлекающийся настолько, что вполне мог забыть о моём звонке. И я его понимаю. У него открытие египетской экспозиции на днях, а тут я со своими проблемами.
– Здравствуй, Кира! – он разворачивается, только услышав наши шаги и лучезарно улыбается. – Рад, очень рад тебя видеть! Ты по делу?
– Я звонила вам вчера, Иван Аркадьевич, – весело напоминаю ему.
– Звони-ила? – он задумчиво стучит пальцем по губам. – Да, наверное звонила. Я с этим Египтом забываю обо всём на свете… Ты только посмотри какая прелесть! Это же точная копия золотого саркофага Тутанхамона! Какая невероятная работа! – он с восторгом обходит один из главных экспонатов приезжей выставки.
– Действительно впечатляет!
Пока он знакомит меня с новой экспозицией, Алла Эдуардовна незаметно нас покидает, а мы плавно перемещаемся в кабинет Ивана Аркадьевича.