Измена. Простить, отпустить, отомстить?

Шевцова Каролина

Отец крепко-крепко прижал меня к себе и, наконец, отпустил.

– К нему поедешь?

– Да.

– Насть, это… он же тебя не обижает? – Поздновато для родительской заботы, но это было так ново, что я не смогла сдержать улыбку.

– В основном я его.

– Ладно, - он снова кивнул, - Тимур хороший парень, наверное. Я и не знаю его толком, главное, чтобы тебе нравился.

– Пап, мне он не просто нравится, я его люблю.

Папа с недоверием смотрел мне в лицо, будто не понимал, что можно кого-то любить. Вот так, не за что-то, не вопреки, а просто потому

что. Любил ли он маму? Не знаю. Сомневаюсь, что это случилось и уверена, моя мать всегда чувствовала, что живет в нелюбви. И я тоже там жила. Сначала ребенком, потом молодой замужней женщиной и только сейчас узнала, что это ненормально. Что бывает по другому.

– Пап, у меня такси.

– Конечно, конечно, - глухо прошептал он в ответ и отошел в сторону, освобождая мне дорогу.

Я выбежала на улицу и тотчас ощутила сбивающий с ног порыв ветра. Господи, как же холодно, а я без пальто и тонкое ожерелье совсем не греет шею. Обхватив себя руками, я поторопилась в сторону парковки, туда, где должно ждать такси.

Стояла под фонарем, чтобы меня было лучше видно, и отбивала ногами чечетку. Зубы клацали друг об дружку и кишки дрожали так, что даже живот ходуном ходил. Ничего, сейчас приедет теплая машинка и все будет хорошо. Вот сейчас. Она же где-то здесь, если верить навигации и картам.

Вот только ни машины, ни теплого салона, ни печки встроенной в сидение я не дождалась. Через минуту кружения по парковке, мне пришло сообщение, что водитель отменил заказ, а с карты списали деньги за простой.

«Да что ж такое», - в отчаянии я тыкала по экрану деревянными от холода пальцами, пытаясь заказать новое такси.

Время ожидания двадцать семь минут.

Я топнула ногой и выругалась. Хотелось выть от злости и отчаяния – ну почему, почему все складывается именно так?! Судьба, если это знак, что мне не нужно ехать, то засунь его себе знаешь куда?

Я ткнула в зеленую кнопку, давай разрешение на поиск машины, двадцать семь минут не так много. Смотря с чем сравнивать. С минутой, за которую я сказала Тимуру те обидные слова? С целой ночью, когда он любил меня, нежно шепча на ухо, какая я чудесная и как ему повезло? С сорока годами жизни без него? Или с целой вечность на двоих, которая может не случиться, потому что сама дура виновата?

– Красотка, подвезти? – Окликнул грубоватый бас и, подняв лицо от экрана, я увидела Никиту.

– Сынок…

Снова застряли в горле. Вслед за Никитой из пассажирского окна вылезло довольное лицо Тамары:

– Мам, поехали Тимура возвращать.

– А банкет?

– Ненавижу Лепса и безалкогольное шампанское. Люблю хор донских казаков и самогоночку - зубоскалил сын.

– А мне так вообще не понравилось, - в тон ему ответила Тома, - не хочу я туда, и не заставляй.

– Не буду.

Я осторожно вытерла слезы. Господи, как же я могла забыть о самом главном? Помимо пижамы с корги и комплексов у меня было еще кое-что. Дети.

Мои любимые, мои прекрасные дети!

Глава 53

– Дыра какая-то, - сын

скептически оглядывал двор, в котором мы припарковались.

Ничего особенного. Обычная хрущевка из категории «неблагополучных». Первое поколение прожило здесь до самой старости, второе упорхнуло в университеты или техникумы, а третье… а третье не появилось на свет. Иногда так бывает. Некому рожать, а те, кто с детьми не хотят переезжать на окраину города, в серые советские панельки, выбирая современные комплексы, где людей как пчел в улье.

А здесь все стоит и ветшает. Сначала с улицы пропадают голоса, затем зарастают бурьяном дорожки, покрывается ржавчиной металлическая горка в виде ракеты и сгибается в поклоне баскетбольное кольцо. На лавках больше не играют в шашки деды, а бабки не называют молодых соседок проститутками. Некого называть. Нет никого.

Дом опустевает и угасает вместе с последним ночником в окне.

– Тебе точно сюда? – с сомнением переспросил Никита.

– Здесь квартиры недорогие, а дома прочные, раньше строили так, как тебе и не снилось, - с обидой в голосе ответила я.

– Да ну, строили они… строители. Отсюда ж до твоей работы часа полтора при попутном ветре, как ты здесь жить собираешься?

Никита не догадывался как сильно обижают меня его слова. Потому что били они в самое яблочко.

И далеко, и серо, и соседи неприветливые и квартирка такая крохотная, что у некоторых собак конура больше. Но все это разбивалось об один единственный аргумент – здесь живет Тимур. И я могу сколько угодно обижать его, но другим это делать не дам.

– Где я собираюсь жить, сынок, тебя не касается. – Бросила я как можно равнодушнее. – Спасибо что привез. – И выйдя из машины, обернулась: - А в квартире у Тимура очень уютно, он обои поклеил и сделал все красиво.

– Да кто ж спорит? – Никита пожал плечами, и, посмотрев на прикорнувшую Тому, уточнил: - тебя я так понимаю не ждать?

Я покачала головой.

Не надо. Кто знает, как надолго затянется наш с Тимуром разговор? Может на час, может до утра, а может на всю жизнь, и мы умудримся прожить до того, когда дряхлыми стариками сядем на лавку, пускай даже такую как здесь, пускай даже эту самую, главное чтобы вместе. Он будет играть в шашки, а я кричать девушкам вслед раскатистое «Проститутка!».

Может же такое быть? Может?

Сердце тревожно билось, когда я поднималась по лестнице. Двенадцать ступеней, поворот направо, верхний замок с запавшей кнопкой.

Дверь оказалась открытой, и, толкнув ее, я попала в прошлое. Вот здесь я стояла в своем красном платье и угрожала Тимуру сексом. Он почему-то не испугался. А вон там, на крохотной кухне впервые спалила сырники, хотела удивить Тима завтраком, а вместо этого он оттирал сковородку содой, потому что все остальные средства закончились, а сковородка оказалась любимой, привезенной из Пятигорска. Ври новые золотые обои на стенах, почему-то холодные, здесь не топили. Сейчас они не казались мне ни страшными, ни безвкусными, а наоборот радовали милым узором. Все выглядело родным и знакомым. Все вызывало болезненный спазм в груди и ком в горле.