Измена. Просто так не сдамся
Шрифт:
– Отрицал, потому что она мне не любовница. Смотрел так, потому эта особь мне противна. Противна!!!
– кричит Юрка, вскакивает и плюётся.
– Понимаешь?! Да, я сам себе противен…
– А когда сексом с ней занимался, тебе не противно было?
– Хочешь услышать, как это было, да?!
– с вызовом выкрикивает Шацкий.
– Давай, расскажу тебе в красках… Как я не знал, куда потом себя деть и в глаза самому себе смотреть…
– Нет. Рассказывать мне ничего не нужно. Избавь меня от подробностей своего падения
– Но…Почему сразу мне не рассказал?
Юрка снова хватается за голову. Сидит, раскачиваясь из стороны в сторону.
Мне и жалко Шацкого до ужаса, и противно от всего этого фарса.
Я нахожусь в полном смятении и непонимании, что делать со всей этой чертовой правдой, накрывшей нас чёрным саваном.
– Признаться?! Я думал, как это сделать. Мучился, - очень тихо вибрирующим голосом начинает объяснять Юрий.
– Не мог подобрать правильных слов. Пошел за советом к духовнику - отцу Павлу. Он выслушал меня и сказал, что своей правдой я облегчу свою душу, переложив боль и ответственность за содеянное собой на тебя. И что ты будешь мучиться сильнее меня!
Слушаю мужа, опустив голову, а когда поднимаю её, то вижу в его глазах микс отчаяния и надежды.
Понимаю, что он ждет моих слов. Но…
Они застревают в моем горле комом горечи и боли…
Глава 19
Мы снова зависаем в гнетущей паузе.
Я пью воду, давлюсь, откашливаюсь.
Шацкий дышит, будто он только что убегал от погони.
– Юр, вот ты говоришь, что не любишь эту женщину. И она тебе противна. Но… Почему? Как я понимаю, ты был с ней знаком давно, раз между вами случилось ЭТО…
Опять старательно выбираю выражение для обозначения произошедшего того, что произошло между Шацким и пухлогубой Элоной. Но…
Не потому что не хочу обидеть Юрку, а потому что снова боюсь боли от этого стекла, которое и так кромсает на тонкие полоски мое сердце.
Ну, знаете, как с занозами бывает?! Вы занозили палец, и никак не удается достать поранивший вас предмет. И вы стараетесь занозливое место беречь, чтобы не сделать себе снова больно. Ну, вот так и я! Мне больно так сильно, что любое слово, особенно обозначающее связь мужа с другой, для меня как эта болючая заноза.
Юрка, выслушав, пристально смотрит на меня, но ничего не говорит. Его молчание для меня невыносимо. Оно тоже ранит…
– Сам же говорил, что тебя не опаивал. Но… Если ты был при памяти, то как могло случиться, что ты пошел на ЭТО с чужой - с незнакомой тебе - женщиной? Все же, зная тебя столько лет, мне с трудом в это верится, - говоря, встаю с кресла…
Иду к окну, чтобы раскрыть плотные портьеры и впустить в кабинет, хоть и вечерний, но все же свет. Не могу больше вынести темноту.
Из-за темноты у меня создается впечатление, что я нахожусь в лимбо - пространстве между раем и адом, и начинаю метаться и задыхаться от нехватки воздуха.
Около окна задерживаюсь, смотрю на деревья, которые уже украшает осень.
– Мы с тобой ее много раз видели. Просто не обращали внимание…
Голос мужа слушаю спиной, не поворачиваясь к нему лицом.
Не делаю этого, потому что не хочу, чтобы он видел мои слезы, что катятся дорожками по щекам.
Не получив от меня ответа, Юрий продолжает говорить:
– Не замечали мы ее, потому что не пересекались сферы наших интересов. Но…Она часто, как переводчик или может в другом качестве, я не вдавался в подробности, - не скрывая раздражения, поясняет Шацкий, - находилась на мероприятиях, которые мы с тобой посещали вместе или я один.
– Не знаю. Если бы я ее видела, то не могла не запомнить, - выдыхаю, вытирая слезы со щек.
– Вероятно, тебе она меньше старалась попадаться на глаза. Я тоже ее заметил не сразу. Пока не стал встречать постоянно и везде, - тихо объясняет Шацкий.
– Ну, это знаешь, как соседи по подъезду.
С одним не пересекаешься, и вроде как и не знаком. С другим же каждый день в лифте ездишь. Начинаешь здороваться, общаться. Через неделю уже рад этому соседу. Вы начинаете обсуждать погоду, желаете друг другу хорошего дня. После расстояние личного пространства сокращается до вопросов о здоровье и делах, разговоров о собаках, местах отдыха…
– Что, Юр, неужели она стала тебе так близка, что ты решился на адюльтер?..
Глава 20
– Нет. Не стала и не решился, - категоричным тоном заявляет Шацкий.
– В смысле? Ты сам-то понимаешь, что говоришь?
– возмущенно вскрикиваю, поворачиваясь к мужу лицом.
– Юль, чтобы я сейчас тебе не сказал, все будет звучать глупо и неправдоподобно…
Сразу ничего не отвечаю на слова Юрия, просто смотрю на него.
Подумав, что тактика нападения и обвинения - это путь в никуда, смиренно выдыхаю:
– Говори, Юра, я слушаю.
Теперь на меня с вопросом: “Точно?” - во взгляде смотрит Шацкий.
Киваю, показывая, что готова слушать.
– Честно, Юль. До сих пор не могу понять, как это случилось. Я после ужина с партнером задерживаться в ресторане не стал, потому что на следующий день мы собирались рано утром на объект. Если помнишь, я позвонил тебе и сообщил, что все супер, договор подписали. Так болтая с тобой, и дошел до лифта. Тут нарисовалась она. Мы зашли в кабинку и обменялись парой слов. Дальнейшее даже вспоминать не хочу, - вздыхает Юрка, трясет головой и кусает губы.
Пока муж говорит, я возвращаюсь к столу, достаю из винного бара бутылку воды и сажусь в кресло.