Измена. Счастье вопреки

Караева Алсу

Владимир медленно поднялся из-за стола и тихо пробормотал себе под нос:

– Мафия, надо же…

– И сколько времени я буду твоим гостем?

– Все зависит от двух вещей: как я решу и как усердно ты будешь стараться.

Этот разговор ничего не проясняет, только еще больше меня путает!

– Твоя работа, как ты выразилась, будет заключаться в…

Рамзес на улице громко залаял, а Владимир нахмурился. Он явно собирался дать мне прямой ответ, но внезапно напомнивший о своем существовании пес, прервал его.

Я

тоже встаю из-за стола. Мужчина мешкает и нервно смотрит на наручные часы. Дом наполняется неприятно пищащими звуками сигнализации.

Владимир внимательно оглядывает меня с ног до головы. И жестко произносит:

– Бегом к себе. И что бы ни звука. Поняла?

Я киваю головой и пулей мчусь наверх. Уже за спиной слышу, как Владимир, отключающий сигнализацию, подзывает экономку:

– Елена Петровна, у нас гости!

Здесь явно что-то не так!

Глава 13.

Стараюсь не издавать ни звука. Даже, кажется, временами не дышу. Уже как полчаса я сижу в своей комнате тихо, словно мышь.

Интересно, когда я стала считать место моего заключения «своей комнатой»? Неужели, мне настолько комфортно?

Бррр. Меня передергивает от этой мысли об испытуемом чувстве безопасности.

Рановато у меня развился синдром жертвы или как его еще называют “стокгольмский” синдром. Я что-то такое слышала, что жертвы похищения после долгого времени проведенного в заточении, начинают испытывать приятные, почти любовные чувства к похитителям и своим мучителям.

Нет, безусловно, Владимир достаточно симпатичен, с атлетически привлекательным телом. Возможно, кто-нибудь счел бы его сексуальным. Он сильный, уверенный в себе. Внушает хоть и страх, но вместе с тем и какое-то чувство спокойствия.

Хорошо зарабатывает.

Вот только вопрос, чем? Ну явно же чем-то незаконным. Не просто же так они избили Диму. И все-таки, за что мой, уже муж, должен ему денег?

Я всегда старалась не быть навязчивой, не лезть в мужские дела, но… Ну неужели, я настолько была отвлечена, что пропустила, когда Дима влез в криминал? И как же я могла это не заметить?

Может быть, он совершил неудачную сделку? Хотя, Владимир утверждает, что не риелтором он работает, не риелтором.

Почему слова незнакомого мужчины я так слепо принимаю на веру? Он ни разу мне не врал, говорил все прямо. Хотя, о том, как именно я буду отрабатывать долг – уходит от прямого ответа до сих пор. Он как будто дразнит меня.

Куда же мог вляпаться Дима? Деньги у него всегда были. Если это не связано с недвижимостью… Тогда… Может быть он откупался от полиции или суда? Или убил кого-то? А что бы спрятать труп обратился за помощью к бандитам?

Правильно ли то, что я считаю, что он способен на убийство?

Честно говоря, я уже и не знаю, чему верить. Все, в чем была уверена еще совсем недавно, уже второй

день оборачивается против меня. Свадьба, дом, дети, внуки, совместная старость. Нет больше у меня такого будущего. Не известно и то, сколько мне предстоит провести в этом доме.

И что эта за тема с моим внезапным замужеством?

Громкий звон разбитой посуды заставляет меня прислушаться. Внизу явно что-то происходило.

Черт побери, если я хочу получить хотя бы один ответ на свои многотысячные вопросы, надо действовать.

Глубокий вдох и медленный выдох. Мне просто нужно решиться и действовать! А надумать то, чего нет я всегда успею.

Подхожу и тихонько поворачиваю ручку двери трясущимися пальцами: не заперто, слава богу.

Вот вы и ошиблись, предоставили мне свободу действия. Я уж своего не упущу, будьте уверены.

И в обиду себя не дам!

Двигаясь вдоль стены, ощущаю себя супер шпионом на важной, смертельно опасной миссии. Только сердце бьется о решетку грудной клетки, норовя выдать меня с поличным. Кажется, что даже внизу слышен его громкий стук.

Осторожно обхожу столик с цветочной вазой. Наконец, останавливаюсь перед поворотом на лестницу. Выглянуть из-за угла не решаюсь.

Отсюда, хоть и не очень разборчиво, но могу расслышать мужские голоса.

Закусываю губу, навострив уши и прислушиваясь еще усерднее.

– Беркут, да как так? Ты че, оборзел? – мужской голос, очень злой. Крик эхом разносится по дому, что я вздрагиваю от неожиданности.

– Я согласен с Кондором, этот болван должен нам.

– Теряешь хватку. У нас что, теперь каждый второй может просто залезть в карман и взять что хочется?

– Мужики, – голос Владимира абсолютно спокоен, – я со всем согласен, и нет, не каждый.

– Володь…

– Хватит я сказал! Я не собираюсь оправдываться перед вами словно девчонка! Долг выплачен - это раз. Мои ребята вчера ему доходчиво объяснили, как делать не следует - это два. Коршун подтвердит.

– Я лично вчера ему всыпал пару раз. Думаю, его ребрам сильно досталось, – видимо, отвечает тот самый Коршун.

Обнимаю себя за плечи. Бедный Дима! Они ведь о нем говорят! Несмотря на испытываемый страх, стараюсь выловить из разговоров максимальное количество полезной для меня информации: голоса, имена.

И снова самый злобный и напряженный голос, принадлежащий Кондору:

– И чё? Этого мало! Он залез в наш карман. Вы ни черта не понимаете, если он отделывается парочкой сломанных костей, Коршун, денег это не вернет! Что он тебе дал, Беркут?

Минута молчания. Видимо, Владимир что-то взвешивает и обдумывает. Ну конечно! Речь же обо мне. Я! Я та причина, по которой долг Димы прощен. Почему же он молчит и не скажет этого? Он что, защищает меня?

– Ну чё ты молчишь? Сто тыщ зеленых. Вот сколько мы потеряли! Да он на коленях должен ползать! Почему вообще он до сих пор ходит?