Измена. Верни мне мою жизнь

Томченко Анна

Я — предатель.

Сам кузнец своего счастья.

Сковал? Молодец.

В горле стоял комок из слов, которые надо сказать, чтобы Полина не винила ни в чем себя. Но я завёл машину, вытащил пачку сигарет, потёр глаза, в которые словно песка насыпали.

А ведь хотел, чтобы до старости, до последнего вздоха. Чтобы дети наши были.

У Полины будут. У меня нет. Я не заслужил, хоть и сделаю все для них, но все равно не заслужу никогда. Ни прощения, ни доверия, ни тем более…

То, что сломал, невозможно собрать, склеить осколки.

Сигаретный

дым продрал горло горьким вкусом отчаяния. Ничего, сейчас полегчает. Сейчас станет лучше. Только вернуться и сказать, что я сам виноват, не Полина, я не мог. Прирос к креслу и переворачивал в больной голове слова.

Последние, что скажу ей.

И что она услышит.

Я просто уйду. Так правильно и так нужно. Нельзя продолжать и дальше причинять боль Полине. Она этого не заслужила. Только я.

Виновник, предатель.

А она навсегда останется богиней моего мира.

С ней я мог выдержать все: боль, страх, трудности. Без неё я не знаю, для чего все это выносить. И поделом.

— Макар…

Голос — плеск морской волны, что билась о галечный пляж. Ее голос.

Полина стояла недалеко от калитки и обнимала себя руками. Ветер, цепляя золото волос, разбрасывал их, и тогда Полина нервными пальцами отводила пряди от лица.

В голове стало шуметь ещё сильнее. Перед глазами все плыло, и я отбросил сигарету и встал. Пошатнулся, но шагнул. Навстречу. К ней.

Догнать или…

Глава 57

— Догони его, — зашипел на меня Александр, а я стояла, словно ударом молнии убитая. — Догони, чего ты ждёшь?

Алекс схватил меня за плечи и тряхнул.

— Зачем? — с дрожью в голосе спросила я. — Он все видел, он все понял.

— Затем, что мужик с перебинтованной головой на ночной трассе тот ещё киндер-сюрприз. Или ты хочешь, чтобы он разбился? — последнее слово больно ударило как хлыстом. Внутри все сжалось в комок, потому что я вернулась в вечер, когда мне Макар показывал бумаги на бизнес, и сразу вспомнились его слова о том, что в случае чего…

— Полин, ты себе не простишь, если с ним что-то случится, — голосом разума вещал Александр, чем изрядно бесил. — Ради ребёнка останови его немедленно.

— Он видел, как мы целовались. Я изменила ему тоже…

— В задницу измену, Полин, — Алекс заставил меня посмотреть ему в глаза и быстро затараторил: — Измена это измена. Она случилась. Все уже случилось. Ты можешь и дальше оплакивать свою разбитую жизнь, а можешь быть счастливой. Все, что было до «сейчас» — ничтожно. Весь брак ты скрывала свои чувства, считай, вы и не были вместе. Так какое значение имеет измена, если любить вы с Макаром стали друг друга на пороге развода?

Александр говорил что-то однозначно неправильное. Я не понимала, где он лукавил, но сама мысль, что с Макаром может что-то случиться, убивала меня сильнее какой-то там измены. Плевать. Было и прошло.

Но если Макар попадёт в аварию или слетит с трассы… Расставание чем отличается от смерти — человек просто уходит. А смерть — уходит навсегда.

Я скинула с себя руки Александра и в несколько шагов добежала до двери, дернула ее, не обуваясь, выскочила на влажную от вечерней росы траву и пробежала ещё несколько шагов до калитки. Окликнула.

Потерянный взгляд, в котором можно было разглядеть лишь одно — забытую могилу. Меня подхлестнуло волной отчаяния и страха. Я шагнула ещё ближе к машине и замерла, не зная, как начать разговор.

— Не бросай меня… вот так… — старалась сказать я твёрдо, но получилось жуть до чего плаксиво. — Насовсем.

Макар приблизился и тоже, словно заколдованный, остановился, не доходя до меня чуть меньше метра.

— Это не то, что ты подумал, — начала я и разозлилась. — Боже, это так глупо звучит.

Я от обиды от злости спрятала лицо с ладонях. Макар молчал, и в молчании его я не слышала обвинений.

— Это ничего не значит, — продолжила я. Извиняться не хотелось просто потому, что виноватой я себя чувствовала самую капельку.

— Ты права, поэтому не оправдывайся, — отозвался муж.

— Я не оправдываюсь, просто я… — было страшно признаться самой себе в том, что не могу разрешить конфликт: либо прощение измены и есть любовь, либо нет прощения и нет любви. Я не знала, какой вариант выбрать. Потому что простить не могла, а любить не переставала. — Ты не должен уезжать в таком состоянии. И я все знаю, что ты был у Ангелины.

Вот. Я это сказала. И Макар не смутился и не бросился уверять, что не был он у этой змеи. А значит…

— Был. Ты права… — он потянулся левой рукой к шее и вытащил из-за пазухи цепочку с крестиком, на которой ещё висело колечко с сапфиром. — Чтобы вернуть то, что принадлежит тебе.

Макар расстегнул цепочку и стянул с неё кольцо. Я как заворожённая смотрела, как в свете уличных фонарей блеснул голубим огнем сапфир, и ощутила какую-то неприятную и очень аристократичную эмоцию — брезгливость. Я не хотела, чтобы то, с чего начался момент измены, был мне напоминанием. Я не желала видеть на своих руках историю предательства, которое заключено в обычную вещь.

Когда ладонь Макара тихонько и нежно обняла мою, я все ещё молчала, не в силах закричать, что мне это не нравится. Я просто не понимала, как до мужа не доходит, что это не та память, которую я хотела бы сохранить. Макар покрутил в пальцах кольцо и сказал:

— Думаю, правильно, что я его забрал… Но неправильно отдать его тебе…

Он отпустил мою руку, повернулся в сторону леса и, размахнувшись, выбросил колечко куда-то в траву. В воздухе мелькнул блеск камня, и все исчезло.

— Мне просто надо было это сделать, — признался он. — И ты не должна оправдываться. И винить себя в чём-то. Потому что все, что происходит, это только последствия моих поступков, не твоих.