Измена. Верну тебя, жена
Шрифт:
Я не должна была этого делать, но не смогла себя остановить. Очень сильное, дикое, совершенно первобытное и страстное желание охватило меня вчера. Мне хотелось до красных борозд расцарапать спину мужа, кусать его губы и стонать ему в рот. Я плавилась под его мощным горячим телом, словно мороженое на огне.
Помню, как Захар раздевал меня. И мне почему-то это нравилось, и заводить его хотелось.
А потом снова провал. Я не помню, чем все закончилось.
Трясущимися руками приподнимаю одеяло — я голая.
Неужели
Прислушиваюсь — тишина.
Если Суворов уехал на работу — это прекрасно, потому что острое желание поскорее убраться отсюда буквально сдергивает меня с постели.
Однако, встав, ощущаю резкую боль в голове. Настолько сильную, что она снова пригвождает меня к подушке. Схватившись за лоб, протяжно стону и тут же вздрагиваю, слыша шаги из другой комнаты.
Значит, муж все-таки здесь.
Опустив руку, закрываю глаза и притворяюсь спящей. Лишь немного приподнимаю веки, подглядывая сквозь ресницы.
Захар проходит в спальню, раздвигает шторы и настежь открывает окно, впуская свежий воздух. Затем останавливается возле кровати и, кажется, смотрит на меня, отчего на моем лбу снова проступают капельки испарины.
Не хочу с ним встречаться этим проклятым утром.
Захар откупоривает бутылку, которую я сразу не заметила, иначе припала бы к ней первым делом, и наливает в стакан воду, бросает в нее шипящую таблетку.
— Я знаю, что ты не спишь, — подносит стакан к моему лицу, и я открываю глаза. — Доброе утро, Весна.
Подтянувшись на локтях, забираю стакан и залпом его опустошаю.
— Который час? Мне нужно позвонить…
— Я уже созванивался с Риммой.
— Ты? — ошарашенно поднимаю глаза на мужа.
— После того, как она все утро долбила тебе на телефон. Я сказал, что забрал тебя после мероприятия Кирияновой. Мы переночевали в отеле, а с утра мотаемся по моим делам. С дочерью все нормально. Теща накормила ее завтраком, они погуляли во дворе.
Господи, как ужасно… Я чувствую себя просто отвратительной матерью и дочерью!
Захар продолжает стоять над душой. Он вроде бы общается спокойно, не орет, но его сверлящий строгий взгляд не замаскировать фальшивым видом добряка. Да и мне притворяться не охота.
А еще так плохо… С ума сойти можно как плохо. Голова болит, тошнит. То жарко, то холодно.
И эта тахикардия. Она просто убивает меня и усиливается всякий раз, когда я вспоминаю, чем мы занимались с мужем прошлой ночью. Сквозь землю провалиться хочется.
— Дай мне что-нибудь надеть, — собравшись с силами, прошу. Суворов открывает шкаф и достает свою футболку. — И шорты. И не смей на меня смотреть, пока я одеваюсь.
— За шесть лет брака я все равно уже все видел.
Он стоит спиной, но я чувствую, что он улыбнулся.
— Пожалуйста, дай одежду, — сухо добавляю я. — И сразу хочу предупредить: если ты собираешься попрекать меня тем, что
— Правда сожалеешь?
Не совсем. Я чувствовала адреналин, как на самых крутых виражах. Мне было… незабываемо.
— Очень. Знал бы насколько…
Я кое-как натягиваю на себя его футболку и шорты. Меня трясет, как алкоголика с многолетним стажем.
— А если бы ты уехала из клуба с Гнилозадовым, то не жалела бы сейчас?
Вздыхаю.
— Во-первых, с Гордисановым. А во вторых, меня от всех вас тошнит!
Если бы смогла очутиться в прошлом, то не согласилась поехать в клуб.
— Успокойся. Ничего между нами не было.
— Серьезно?! — выпаливаю слишком эмоционально и бодро для похмельного утра.
— Да, — а вот голос Захара звучит тише.
Я опять встаю, но меня предательски качает, и перед глазами плывет.
Пошатнувшись, плюхаюсь на прикроватную тумбу и сваливаю с нее лампу, бутылку и стакан. Стекло на стакане и в плафоне разбивается. Я пугаюсь, взвизгиваю.
Суворов, обернувшись, хмурится, шумно фыркнув, подходит и наклоняется ко мне.
— Возьмись за меня.
Я обхватываю его за плечи, и Захар поднимает меня на руки. Это было необходимо, чтобы острые осколки не поранили мои босые ступни. Вынеся в коридор, муж опускает меня на пол.
— Кажется, я еще не протрезвела, прости, — бормочу. — Наверное, нужно принять горячую ванну, чтобы открылись поры… и все побыстрее из меня вышло.
Суворов вновь хмурится и берет мое запястье, надавливает на него теплым сухим пальцем, подсчитывая пульс. У меня и так сердечный ритм шалит, а когда муж трогает, вообще пускается вскачь.
— Чтобы ты сердечко свое выплюнула из-за жары? Лучше прими прохладный душ. Я принесу тебе полотенце, — и он разворачивается в сторону спальни.
Захару виднее. Он тысячу раз с похмелья болел и знает, как правильно. А я ему воду подносила и заглядывала в глаза с укоризной…
И вот теперь мы поменялись местами…
— …Лиль, я с утра в магазин спускался, приблуды для тебя купил, без которых ты не можешь.
Захожу в ванную.
Здесь все, как было прежде: кафель цвета темного шоколада, небольшая ванна, шторка та же. Контрастный белый навесной шкафчик с зеркалом, белая раковина…
Смотрю на это все, и всплывает воспоминание, как три года назад я в розовом халате и с намотанным на голове полотенцем стою возле этого зеркала, смеюсь, накладывая на лицо маску из глины.
Под ногами крутится еще совсем крохотная дочь, тянет ручонки, требовательно просит поиграть блестящую баночку из-под маски.
Мне на душе так легко, благостно и спокойно. Сердце поет. Я счастлива по-настоящему и очень люблю свою семью.
В прихожей хлопает дверь — Захар вернулся с работы и привез нам с Аленкой целый ящик клубники…