Измена. Видимость семьи
Шрифт:
– Это ошибка, Морозова. Потому, что владелец фабрики, со всеми её потрохами – я.
– Но Виктор Сергеевич…
– Ширма. Убытки понёс я, и ты за это заплатишь!
Это было сказано таким спокойным голосом, что меня начало колотить нервной дрожью.
– Но у меня нет денег! Я потратила всё до копейки, чтобы оснастить цех!
– Найдёшь. Вот сумма долга. Продавай всё, что у тебя есть и начинай гасить.
Он резко двинул по столу листок. И с чиркающим звуком передо мной оказалась сумма с кучей нолей.
– Но
– Я не монстр. Всё с тебя взыскивать не буду. Но то, что было в твоём корпусе, будь любезна, верни.
Он придвинул ко мне следующий листок, но и на нём была сумма, которую выплатить, даже продав квартиру и дачный домик за городом, было нереально. А больше у нас с мамой ничего не было.
– Я не виновата! Я пойду в полицию!
– Только попробуй, обрубил главный, – если ты появишься на пороге любого отделения или вызовешь наряд, я узнаю в ту же секунду, и удвою сумму.
– Я ничего платить не буду!
Во мне поднялась волна злости.
– Будешь. Гоблин, объясни ей популярно.
Мне снова стало страшно. Показалось, что сейчас он опрокинет на меня стол или ударит, не вставая со стула. Я вжалась в спинку стула. Но вместо удара получила развёрнутое на весь экран телефона изображение. На фотографии мама сидела на нашей кухне, прижимая к себе Вероничку.
Один твой неверный шаг
Кровь застыла у меня в жилах. Я не могла вдохнуть или пошевелиться от охватившего меня ужаса. Пялилась на испуганное лицо мамы, надорванный ворот домашнего халата, на растрёпанные кудри дочери, задравшуюся по спине футболку пижамки с розовыми слониками, я поняла, что сделаю всё, что они скажут. Совсем всё. Только бы Вероничка была жива и здорова.
– Вижу, что поняла. Значит мотнись сейчас к родственникам и трахарям, собирай деньги. Домой не приходи. Там пока наши ребятки с твоей матерью. И если ты будешь благоразумной, то ни с ней, ни с козявкой, ничего не случится. – Он резко хлопнул по столу, и я вздрогнула. Сделал паузу, которая сказала мне о последствиях больше, чем весь предыдущий разговор. – Вот и хорошо. Делай, что я скажу, и все будут живы и здоровы. В противном случае…
Он не закончил фразу. Повернулся к Гоблину. Тот резво вскочил на ноги и подскочил ко мне.
– Не калечь пока. Мордашка смазливая. Я подумаю.
Теперь к леденящему страху за дочку добавилось отвращение. Меня чуть не вывернуло от омерзения. Я поднялась на ноги и пошла к выходу. У дверей меня нагнал окрик.
– Я наблюдаю за тобой, Морозова. Один твой неверный шаг.
И он снова хлопнул по столу. Я вздрогнула, резко распахнула дверь и выскочила в коридор. Ноги ужасно болели, но я торопилась скорее покинуть это страшное место. Гоблин топал за мной не отставая. На три моих шага выходил один его.
Толкнула входную дверь и чуть не вывалилась на железную площадку. Теперь Гоблин успел поймать меня
– До свиданья, – сказала я автоматически.
Громила снова издал непонятный булькающий звук и громко хлопнул воротами. Створка отскочила и снова начала закрываться. Когда она почти полностью закрылась рявкнул, – не дёргайся, останешься жива.
Щурясь от солнца, я осмотрелась. Было жарко, но меня бил озноб. Я кинулась наперерез к проезжавшей мимо машине и уговорила водителя меня подвезти. Благо, что наличка за недоставленные цветы осталась в сумочке через плечо. Парень всю дорогу смотрел на меня озабочено. Предлагал доставить в больницу или в полицию, а я мотала головой и старалась не реветь. Он сдался.
– А куда конкретно вам в Сити?
– К Башне.
– Ого, – присвистнул водитель. А вас там ждут?
– А вот это мы сейчас и посмотрим.
Вы в списке приглашённых
Водитель ещё раз предложил мне довезти до ближайшей полиции. Но я не хотела рисковать. Моей целью стало увидеть Егора. Странно, но в безвыходной ситуации я больше ни о ком не вспомнила. Надеялась на Морозова, как на мессию и понимала, что прорваться к нему надо любой ценой. А потом? Потом случится чудо.
Поблагодарив водителя, который и денег не взял, и оставил свой телефон для связи, я вошла в Башню. Пересекла огромный стеклянный холл и остановилась у стены с вращающимися прозрачными дверями. Они напоминали вертушки в супермаркетах, но было видно, что здесь они совершенно другие.
С правой стороны от барабана, в котором были закреплены стеклянные створки, стояла вызывная панель. Те, у кого были пропуска, прижимали их к специальному, выделенному красным, прямоугольнику и проходили внутрь. Такие, как я, нажимали кнопку вызова и говорили кому-то невидимому о причине посещения.
Людей было немного, но мне не хотелось, чтобы кто-то знал к кому я пришла. Поэтому я выбрала самую дальнюю из дверей, и когда подошла моя очередь, нажала кнопку.
– Дарья Владимировна Морозова к Егору Александровичу Морозову.
– Секундочку.
В холле продолжалась обычная суета. Кто-то приходил, кто-то уходил. Но вокруг меня словно образовался вакуум. Те, кто слышал мой голос развернулись с любопытными лицами. Открыто меня рассматривали. Даже видеокамеры, казалось, вытянули свои штативы словно шеи, в мою сторону.
Я поёжилась от неожиданного внимания. А потом вспомнила зачем пришла и выпрямила плечи. Даже если меня сейчас заставят раздеться и пройти досмотр, я это сделаю. Если не будут пускать, не сойду с места. Буду стоять в створках вертушки, пока они не сообщат о моём визите Морозову. Буду уговаривать, упрашивать, угрожать, но своего добьюсь.