Измена. Во власти лжи
Шрифт:
Я откинула одеяло и, придерживая живот, встала с постели, дёрнула с изголовья тонкий халат и натянула на себя.
— Есения я крикнул по коридору Тимур, где ты? И он не отозвался…
— Рус, это глупости, которые ты говоришь, — начала паниковать я, сердце застучало быстро-быстро, а в подсознании вставали картинки о том, как стадо неуравновешенных подростков собиралось и устраивало просто разносящие все вокруг вечеринки. А ещё я понимала, что если Тимур куда-то свалил, то ответственность лежит на мне, потому что я с ним была
Я прошла мимо мужа и засеменила в сторону комнаты сына, толкнула дверь.
— Ну это второй этаж, Рус. Он должен быть либо в мансарде, либо на первом этаже где-то сидит, — произнесла я хрипло, осматривая спальню Тимура и подмечая глазом все тот же стабильный, лёгкий хаос. На столике с ноутом валялась открытая упаковка чипсов. Сбоку выдвинутый ящик с маркерами и с прочей канцелярией. Плед на кровати сбитый.
Мне Рус ничего не ответил.
Я быстро набила сообщение матери Дмитрия о том, что неизвестно ли ей, приехал ли к ним Тимур, но сообщение так и не было прочитано.
— Есения, куда он мог деться?
— У меня есть только одно подозрение, Рус, он поехал туда, куда мы его не пустили.
— Не мы, а ты, — едко поправил меня муж, и я задышала ещё тяжелее.
— А скажи, ты бы отпустил его туда? Я считаю, что все это очень дурно пахнет…
— Еся, скажи мне адрес этого Димы. Сейчас я съезжу.
Я открыла переписки, которые были, когда Тимур уже ездил в гости, назвала адрес, и Рус, записав его на мобильный, развернулся.
— Стой, подожди, а я? — громко задышала я.
— А что ты? Сиди дома, сиди и жди. Вдруг он не доехал. Вдруг он вернётся. Вдруг они просто потусили где-то на улице через два квартала и сейчас придут домой.
— Да как он мог исчезнуть из дома?
— А ты куда-нибудь выходила? — оскалился на меня Рус. Я облизала губы. — Да, ты, вероятнее всего, сидела в спальне.
— Рус он взрослый, он понимает слово нет…
— Есения, он подросток, ему плевать на слово нет, давай будем откровенны. А ещё тот фактор, что вы последнее время не находите общего языка, говорит о том, что он, скорее всего, мог проигнорировать тебя.
— Он не проигнорировал бы меня, если бы ты вовремя встал на мою сторону, а не пустил это дело на самотёк, как ты привык.
— Я привык пускать дело на самотёк? Если бы я пускал дело на самотёк, то его давно бы ждало кадетское училище.
Я взмахнула руками и зарычала.
— Да, конечно, это же самое простое, отправить ребёнка куда-то непонятно учиться, но главное самому с себя снять ответственность. Типа я такой хороший. Я выбрал место для обучения своего сына.
— Ты сейчас чего от меня хочешь добиться, Есения? — шагнул ко мне муж, и я поняла, что чем больше мы спорим, тем сильнее затягиваем всю эту ситуацию.
— Езжай быстрей, — произнесла я и поняла, что у меня сердце хотело сбежать из груди.
Рус резко развернулся и пошёл по коридору к лестнице.
Я судорожно сглотнула,
А если с Тимом что-то случилось?
А если он попал в какую-то беду, а если…
Живот сильно потянуло.
Я до боли прикусила щеку, чтобы не застонать.
А потом поняла, что эта боль стала разливаться по всему тазу.
Нервно всхлипнув, я сжала мобильник в ладони…
Глава 17
— Тимур, возьми трубку, возьми трубку, — шептала я, прислушиваясь к длинным гудкам, которые звенели в трубке.
Живот ни капельки не отпускал, даже несмотря на то, что я легла на кровать и подняла ноги на подушку. Я гладила низ живота и внутренним голосом просила малыша потерпеть, осталось не так много. Сейчас не надо двигаться, не надо шевелиться в направлении к выходу, слишком рано…
— Тимур, пожалуйста, возьми трубку, — ещё раз произнесла я заново набирая сына. Все это ерунда и ложь о том, что дети всегда будут делиться на своих и чужих. Сейчас я переживала за Тима, как за своего, за свою кровинку, за свое сердце. Я помнила все, что связано было с ним. Я помнила, как тяжело мне было, будучи молодой девушкой, без материнского опыта, пытаться наладить с ним отношения, и когда я только появилась, он на самом деле был более мягким, он сильнее во мне нуждался, но с каждым годом израстаясь, он все больше и больше ставил под вопрос мои желания, мои слова, я его за это никак не могла осудить, потому что он знал у него есть родная мать, и есть Есения…
Есению можно не любить, но надо слушаться, а можно любить, но слушаться не стоит. Если он что-то делал, он делал это не из-за того, что он хотел это сделать, а потому, что ему не позволяла наша с ним жизнь поступить иначе. Я знала, что я лажаю где-то очень сильно, потому что со своим ребёнком я была бы менее терпимой, с Тимуром я терпела все, я терпела его истерики в супермаркетах, когда он ложился на пол и начинал выть о том, что ему не купили ту или иную игрушку, я терпела с Тимуром, что в игровой комнате он мог закатить скандал, потому что я не разрешала ему кататься на самой высокой горке.
Я все это терпела, потому что я знала, что если я проявлю чуть больше строгости, то что-то будет не так. И вот сегодня я её проявила, и Тимур сбежал.
— Тим, возьми, пожалуйста, трубку, возьми, я тебя умоляю, — прошептала я чувствуя, как сбивается моё сердцебиение и как кровь по венам разгоняется с невыносимой скоростью. — Тим, мальчик мой, пожалуйста, подними трубку, я тебя умоляю…
Я не ощущала, как по вискам стекали вниз слезы. Я боялась за Тимура, и все это глупости о том, что если не родной, значит не так страшно.