Измена. Я тебя не отпускал!
Шрифт:
— Бывший! — вставляет Женя.
— Вовсе нет, — отзываюсь категорично.
— А зачем сказала, что познакомишь? — встревает девица.
— Так я вот и знакомлю! — рявкает моя дикая малышка.
— Это не смешно, Женя! — возмущается та.
— А кто смеется? — зло усмехается моя обычно милая девочка. Вот так метаморфозы. Мне нравится: — Я же тебя предупредила, что у него таких как ты вагон. Ты сказала, что не против быть тележкой. Так цепляйся, не стесняйся! А лично я отчаливаю!
Девица стоит, будто и правда
А ведь я когда-то по глупости решил, что это у Жени нет гордости. Походу в моей голове случилось обновление на некоторые определения:
— Таня, если я не ошибаюсь? — обращаюсь к бесцеремонной девахе.
Кивает с заискивающей улыбкой.
— Так вот, Танечка, эта маленькая фурия меня прокляла, и теперь мой член, и Урус тоже, заводятся только при виде своей властной хозяйки, — улыбаюсь натянуто. — Так что будьте добры, оставьте меня наедине с моей ведьмой, чтобы я наконец смог получить единственно возможное удовольствие.
Барышня выглядит весьма удивленной. Кивает, кажется не до конца осознав мой мягкий посыл, но все же выходит из кабинки, плотно прикрыв за собой дверь.
Женя переключает внимание на меня:
— Ну и какого черта? — цедит сквозь зубы. — Я даже нашла тебе новую на все согласную дырку! Зачем ты ее прогнал? Оставь уже меня в покое! Мало тебе было разрушить наш брак! Теперь я из-за тебя и работу потеряю!
— Потому что она тебе не нужна, — пожимаю плечами.
— Кто тебе сказал, что ты можешь за меня решать, что мне нужно, а что нет? — рычит маленькая львица. — Проваливай к своим шлюхам, с которыми кувыркался последние две недели! А меня не трожь!
Она отталкивает меня, прикладывая все свои силы. У меня в глазах темнеет от острой боли в ребрах.
— Значит думала обо мне все это время? — устало усмехаюсь. — Волновалась, куда я пропал?
— Больно надо! Чего тут думать, если и так все понятно… — она вдруг замолкает.
Удивленно смотрит на свою ладонь. Затем на мою рубашку:
— Герман? — ее голос дрожит.
И судя по тому, как меня ведет, я уже знаю, что она там увидела:
— Только не пугайся, малыш, — успокаивающе шепчу.
Облизываю пересохшие губы. Отступаю назад и аккуратно оседаю по стенке. Женя помогает.
Хочет расстегнуть рубашку. Останавливаю ее:
— Не надо. Всего лишь царапина.
Не слушается. Разрывает пуговицы:
— Герман, — шепчет в ужасе. — Что это такое? Это царапина, по-твоему???
— Ч-ч-ч... Все будет хорошо, малыш, — глажу ее побледневшую щечку.
— Так ты в больнице был?! Почему сразу не сказал?!
— А ты бы приехала? К мужу, который ранил тебя еще сильнее?
— А ты собирался умереть, не предупредив?! — взрывается она. — Чтобы я себя виноватой чувствовала?!
— Я правда не хотел тебя пугать, моя маленькая.
Смотрит мне в глаза. Вижу, что сейчас готова высказать мне все, что думает обо
— Ты очень красивая, Жень.
Шмыгает:
— Что делать, Герман?
— У меня в кармане телефон. Я специально для тебя все пароли снял, — сознание путается, и я уже сам не понимаю, что сейчас действительно важнее: моя жизнь или моя жена. — Хочу, чтобы ты поверила, что мне больше никто не нужен кроме тебя, Жень…
— Ты идиот?! — навзрыд. — При чем тут сейчас это?!
Она вытаскивает телефон из моего кармана.
— В контактах найди «Док», он поможет, — диктую вяло, глаза закрываются. — Я всех баб удалил, малыш. Честно. Проверь. Мне больше не надо. Я только тебя хочу…
Слышу, как всхлипывает:
— Ненавижу тебя, Князев! Ненавижу! — шепчет. — Алло, здравствуйте! Ему нужна помощь! Князеву! Срочно! Он кровью истекает и сознание теряет…
— А я тебя… — язык не слушается, — люблю.
Глава 15. ОН
По характерному пищанию приборов понимаю, что я опять в больнице. Услышав рядом с собой всхлип напрягаюсь.
Лениво открываю глаза и ловлю взглядом стройный силуэт рядом со своей койкой.
Женечка…
В свете рассветных лучей, льющихся из окна, как ангел. Все в том же форменном платье из Мака. Значит всю ночь от меня не отходила?
Ловлю ее руку, вынуждая малышку вздрогнуть. Притягиваю тонкие пальчики к губам:
— Платье у тебя конечно охуенное, но ты мне теперь больше нравишься голой.
Смотрит на меня своими опухшими от слез глазками. Всхлипывает. Губы влажные кусает. И руки своей от моих губ не отнимает.
— Я д-думала… — всхлип. — Думала ты… умрешь прямо там на полу…
Ее разрывает истерика. Я через силу приподнимаюсь на локтях и притягиваю ее содрогающуюся фигурку к своей груди:
— Глупенькая. Ну разве я стал бы так с тобой поступать? Думаешь пришел бы, чтобы помереть у тебя на глазах? Просто видимо пока в окно влезал швы разошлись, вот и вышло…
— Да кто ж тебя знает? Как ты можешь или не можешь со мной поступать, — фыркает, явно пытаясь заглушить свой страх злостью. — Я уже ни в чем не уверена!
На локте держаться еще пока тяжело. Поэтому, осторожно опускаюсь обратно на подушку, увлекая за собой Женю. Она тут же протестует:
— Отпусти.
— Сейчас. Немного полечишь меня, — глажу ее волосы, целую макушку.
— Полечат тебя врачи! А мне на работу пора! Расхлебывать все то, что ты вчера натворил!
— И я еще натворю. Если оставишь меня.
Она поднимает голову, и серьезно смотрит мне в глаза:
— Ты невыносим.
— Так не выноси, — пожимаю плечами.
— Я же прошу, Герман… очень прошу: перестань портить мне жизнь. Просто оставь меня. Давай пойдем дальше каждый своей дорогой, м?