Измена. Я тебя не отпускал!
Шрифт:
— Значит все же волнуешься обо мне.
— Сложно злиться, когда ты норовишь умереть у меня на руках.
— Прости. Я не хотел, чтобы так получилось. Не собирался пугать тебя. Просто должен был тебя увидеть, — говорит серьезно, но тут же усмехается: — Но если это смягчает твой гнев, я готов получать новые увечья…
— Зачем? — вновь перебиваю его неуместную шуточку. — Зачем тебе было нужно меня увидеть?
— Соскучился пиздец, — хмурится болезненно.
Не ведись, Женя! Даже не думай!
— С чего бы вдруг? — фыркаю я. — Помнится
— Это было до того, как я понял, что ты стоишь тысячи тех баб, с которыми я наше с тобой время тратил.
Вздрагиваю от его слишком откровенного признания. Оно одновременно кажется мне до слез искренним и до тошноты болезненным.
— Ч-ч-ч, — успокаивающе шепчет. Прихватывает меня за затылок, поднимаясь на ноги. Прижимает мою голову к своей мокрой груди, запутываясь пальцами в мои волосы. — Я знаю, что накосячил пиздец как. Но я тебе жизнью клянусь, больше этого не повторится. Можешь всего раз мне поверить? Я большего не прошу.
— Я не могу, Герман, — всхлипываю я. — Даже если бы очень хотела… — отталкиваюсь от него, сменяя жалость на куда более уместный гнев. — А я и не хочу! Глаза закрываю и этот твой блядский стол из офиса каждый раз вижу! Понимаешь?!
— Понимаю, малыш, — заправляет мне волосы за ухо. — Понимаю. Тебе нужно время. Чтобы забыть то, что я натворил, и чтобы убедиться, что этого больше никогда не повторится. Я прошу только дать это самое время мне, Жень. Не гони меня. Позволь доказать, что я изменился.
— Изменился, говоришь?
Кивает серьезно.
— В таком случае начни с того, что мое мнение тоже ценно и важно! Я не кукла! Не игрушка! И не кусок мяса, который можно трахать по внезапно проснувшемуся желанию! Поэтому если я прошу соблюдать дистанцию, будь добр, — отталкиваю его от себя вглубь бассейна, — соблюдай!
— Как прикажет моя госпожа, — с наглой улыбочкой он погружается в воду с головой и раздражающе долго не выныривает.
— Вот же сука, — шиплю я и поднявшись с выступа, шагаю ему навстречу, чтобы вытащить этого манипулятора из-под воды.
Он выныривает сам прямо у меня перед лицом:
— Вот ты и попалась, — улыбается, и коротко целует меня в губы.
У меня сбивается дыхание. От его непосредственности.
— Именно об этом я и говорю, — сухо шепчу ему в лицо. — Тебе нет дела до меня и моих желаний и просьб. Ты думаешь только о себе!
Разворачиваюсь, подплываю к лесенке и гордо выбираюсь из воды.
Знаю, что он смотрит. Это животное иначе не может. Ну и пусть! Мне стесняться нечего. Будет знать, что теряет!
Нашел меня наконец визуал Германа, да не один, а целых два:
1. Брутальный медведь, заботливо глядящий на жену, как на "сестренку"?
2.
Какой на ваш взгляд больше похож?)
Глава 22. ОН
Возвращаюсь домой в нашу с Женей комнату, когда она уже спит. Нужно было сначала разобраться со стояком. И это заняло немало времени, потому что моя милая женушка ох как раздразнила меня своим обнаженным телом.
Но трахнуть ее было бы последней глупостью, если учесть, что я кажется понял ее посыл. Чтобы получить прощение, я должен показать ей, что я не только ебливое животное, которое имеет все, что не приколочено. В том числе ее саму.
Значит будем пробовать в романтику.
Скидываю с себя лишнюю одежду. Осторожно влезаю под одеяло, стараясь не разбудить Женю. Однако с моей медвежьей грациозностью выходит херово.
— Герман, — бормочет сквозь сон.
— Я здесь, малыш, — отзываюсь тихо, бережно сгребая жену в охапку, укладывая ее голову на свое плечо.
— Я тоже… — вздыхает так тяжело, что у меня сердце разрывается, — тоже соскучилась.
Целую ее в макушку. В лоб. В кончик вздернутого носика. Чувствую, что опять начинаю заводиться. Спокойствие, Гера, только спокойствие! Ты ведь полон решимости продемонстрировать своей жене, что ты готов на любые ее условия, лишь бы она простила.
Пытаюсь вспомнить все доводы, из-за которых раньше не хотел ее, чтобы успокоиться.
Маленькая она. Но теперь этот факт больше не кажется мне серьезным препятствием. Скорее наоборот. Не удержавшись осторожно стискиваю свою миниатюрную жену в объятиях.
От моей несдержанности она снова начинает ворочаться:
— Герман, — как мне нравится слышать свое имя из ее уст, — почему не спишь?
Она слегка отстраняется. В свете ночника я вижу не непонимающий взгляд:
— Ты только вернулся с работы? — шепчет спросонок.
— Да, малыш, — глажу ее по волосам, желая, сейчас оказаться на месяц раньше, когда все это еще было реальностью.
Я бы сейчас все отдал за то, чтобы она никогда не узнала о моем предательстве. Чтобы у меня глаза на нее открылись до того, как я все испортил.
Она морщится, вроде пытаясь проснуться:
— Который сейчас час? — бормочет и утыкается прохладным носом мне в шею: — Я так ждала тебя.
И я благодарен этому ее лунатизму за возможность еще раз окунуться в ее любовь.
— Можно тебя поцеловать? — спрашиваю тихо.
Кивает, и не открывая глаз поднимает голову мне навстречу. Легко касаюсь губами ее пухлых губок.
Понимаю, что это снова нечестно по отношению к ней. Но технически — она ведь сама дала разрешение.
— Ты слишком много работаешь, — ворчит мне в губы. — Я буду жаловаться…