Измена. За что ты так со мной
Шрифт:
Опешив от вопроса, на секунду замираю, прислушиваясь к эмоциям. И правда, я сейчас испытываю страх, будто все еще ребенок, который боится строгого наказания родителя за ложь.
— Отец не знает о разводе. Он думает, что я до сих пор жена Тимофея.
Давид тяжело выдыхает:
— Тогда скажешь сегодня. В чем проблема? И место ему найдем. Пусть остается в гостевой комнате. — А меня гложут нехорошие сомнения. Сжимаю телефон в руке — он будто раскалился. — Кать, тебя отвезти за отцом?
— Нет-нет, — вздрогнув,
— Приезжайте. А как его зовут?
— Алексей Геннадьевич.
— Понял.
Я медленно бреду из спальни. Ноги почему-то становятся ватными. Этот нежданный визит доставил много хлопот. Пришлось звонить Кирияновой и слезно отпрашиваться на полдня, чего я делать не хотела. Эльвира Леопольдовна, конечно, отпустила, но была не в восторге. Совсем.
Когда еду на вокзал, на душе кошки скребутся.
Попросив таксиста подождать, чтобы потом отвез нас обратно, я выхожу из машины и суматошно бегу в зал ожидания.
Оглядевшись по сторонам, нахожу отца по яркой клетчатой рубашке. Я с ним долго не виделась, но почему-то желания кинуться в его теплые объятья не возникает, наоборот, я замедляю шаг.
Папа, заметив меня, машет рукой, улыбается.
— Здравствуй, дочка, — говорит, когда я подхожу.
— Привет.
Он раскидывает широко руки, и я все же прижимаюсь к его груди. На мгновенье все страхи исчезают, ведь рядом со мной родной человек. Мы сейчас на вокзале, но во мне вспыхивает ощущение, будто я дома, где хорошо и уютно.
— Я вам с Тимофеем гостинцев привез, — кивает на большую тряпичную сумку, что стояла в ногах.
— Спасибо…
Слышу имя бывшего мужа, и на меня снова накатывает волнение. Нужно рассказать отцу правду. Но удачное ли место на вокзале? Думаю, нет.
— Поехали домой, пап.
Я беру сумку за ручку, а отец за вторую. Поклажа с подарками оказывается очень тяжелой.
Ничего не подозревающий папа садится в такси. По дороге рассказывает о делах в деревне, я делаю вид что слушаю, стараюсь улыбаться, киваю, но у меня в мыслях крутится совершенно другое.
Лишь когда мы подъезжаем к высотному комплексу Давида, отец хмурится.
— Вы квартиру новую купили?
— Не совсем, — вздыхаю я.
Расплатившись с таксистом, веду отца во двор. Там предлагаю немного задержаться, усадив папу на скамью.
— Как красиво здесь, — хмыкает. — О… даже фонтаны. Значит, дела у Тимофея идут в гору, раз он перевез тебя сюда. Я рад. — Замечает вдали красочную детскую площадку. — Дочка, а ты случайно не?..
— Нет, — резко осекаю и чувствую, как по лицу пополз жар. Потираю вспотевшие ладони. — Папа, я хотела сказать, что в этом доме Тимофея нет. Мы развелись недавно.
Отец быстро переводит взгляд от площадки на меня и округляет глаза.
— Как это? Почему?
Ох… Настоящая причина настолько мерзкая, что я не могу об этом сказать папе. Не знаю почему,
Была бы мама, наверное, рассказать о таком было легче.
Но с отцом мы никогда не поднимали подобные разговоры. Ни о первом поцелуе с мальчиком, ни о дружбе, ни о сексе или других взаимоотношениях между мужчиной и женщиной.
Мне почему-то стыдно до такой степени об этом говорить, что слова комком застревают в горле. Отец тоже не пытался затрагивать в разговорах эту тему. Она как будто была в нашей маленькой семье табуирована.
— Не сошлись характерами, — шепчу я. — Такое иногда случается…
— Что за ерунда? — ворчит. — Все ругаются. И что, вы прямо-таки развелись?!
— Да, — опускаю голову. — Прямо-таки в загсе.
— Уф, дураки, — пропыхтев, он встает со скамейки. — Ну ничего, помиритесь. Дело молодое…
— Нет, папа, — мотаю головой. — В квартире, куда я тебя приведу, другой мужчина. Ответственный и очень порядочный… в отличие от Тимофея…
— Кто?
— Давид. Он тебе понравится.
— А Тимофей где?
— Не знаю, — пожимаю плечам. — Наверное, со своей женщиной.
— Черт-те что творите, — недобро посмотрев на меня, отец хватается за ручки сумки. Наклоняюсь, чтобы помочь, но папа отмахивается: — Я сам.
У него портится настроение, а роскошь холла, наличие консьержа и глянцевых навороченных лифтов будто еще сильнее вызывают в нем раздражение. Дом Тимофея по сравнению с элитной высоткой Расулова кажется бедненьким скворечником.
— Папа, все будет хорошо, — говорю я и отпираю дверь квартиры своим ключом.
Пропускаю вперед отца. Он перешагивает порог и задерживается возле двери, как вкопанный. Не шелохнется, будто превратился в гипсовую статую.
Поравнявшись с папой, вижу причину его ступора — Расулов вышел нас встретить. Он ждал приезда, переоделся.
— Добро пожаловать, Алексей Геннадьевич.
Давид говорит доброжелательно и первым тянет руку для приветствия.
Отец, видимо, растерявшись, только кивает и протягивает в ответ свою ладонь.
Однако потом он неожиданно стал вытирать ее о брюки, будто испачкавшись об Давида. Я просто в шоке наблюдаю за его финтом. И, к огромному сожалению, это видит и Давид.
— Позвольте помочь с сумкой, — вопреки невежливому поведению папы, предлагает Расулов.
— Надорвешься, — возражает отец.
Не знаю, куда себя деть. Такого поведения от папы я не ожидала.
— Не волнуйтесь, — говорит Давид.
Он забирает сумку, будто она ничего не весит. Прихожую заполняет звон стеклянных банок. Расулов уходит в кухню. Когда остаемся вдвоем, папа недовольно оборачивается ко мне и шипит:
— Это что за басурманин?
— Прекрати.
— Что значит прекрати? Ты видишь дом, куда он тебя привез? Откуда у этого мужчины деньги на такие хоромы? Он что, бандит?